Я спросил Машу, сообщила ли она свой возраст.
– Конечно, – сказала она.
– И что, есть новые сообщения? – уже с настоящей тревогой спросил я.
– Да, какие-то были, я стерла. Я вообще ничего этого не читала. Просто попробовала пока.
Ключевым тут по понятным причинам является слово «пока».
Потом они где-то на улице увидели билборд и приняли его близко к сердцу. Он касался всех и каждого, и особенно Вани: было предложено отправить эсэмэску (это я только потом осознал, что ведь все это веселье происходит за мои деньги) и получить игру «Черепашки-ниндзя». Ваня, когда прочитал, не поверил глазам. Он подумал, наверное, что ему уже везде видятся черепашки, потому что для него ведь других героев нашего и любого другого времени нет.
Потом он перечитал еще раз и заплакал. Дело в том, что он забыл свой телефон дома.
– Да ладно, – великодушно сказала Маша, – давай запишем черепашек на мой, а ты потом будешь брать, когда захочешь.
Ваня еще больше расстроился, потому что слишком хорошо знал, как оно будет на самом деле и какую цену ему всякий раз придется платить за такие просмотры. Эта цена всегда будет разной и будет зависеть от настроения этой девочки, а также еще от такого количества факторов, которые при всем желании предусмотреть и даже представить невозможно.
И Ваня плакал, потому что понимал, что все равно он от этого предложения отказаться не может.
И я ведь видел эту игру. Они позвонили. И она пришла. Я переписал ее на Ванин телефон. И за это я тоже заплатил большую цену. Точнее, около 12 тыс. рублей.
Столько стоит дракончик, который живее всех живых. Если я правильно понимаю, на этом дракончике сейчас помешана половина города. Это уже далеко не тамагочи. Очень далеко. Этот может и руку отхватить. Но на самом деле охотнее питается зеленой листвой и поразительно щедро откликается на человеческую нежность. Просто даже непривычно.
Но с появлением дракончика телефон остался в списке Машиных приоритетов. Вернее, это был уже не ее телефон. Одной ее подружке во дворе надень рождения подарили телефон. И Маша на правах человека, которому телефон подарили еще гораздо раньше, научила эту девочку им пользоваться.
Это происходило там же, во дворе. Маша и эта девочка прятались за деревом и кому-то все время звонили, потом с диким визгом выбегали и неслись в разные стороны, чтобы потом снова уединиться за деревом с тем же результатом.
Когда я узнал об этом, то сразу спросил Машу, что они опять натворили. Как ни странно, она рассказала мне.
– Мы набирали разные телефоны и слушали, что нам говорят. Все говорили разное. Но чаще всего нам отвечала одна девушка. Потому что мы ей чаще всех звонили. Она почти все время говорила одно и то же.
– И что же это было?
– «Отстаньте от меня! Я занимаюсь сексом!»
«У меня получился самолет!»
Ваня попросил меня, чтобы я ему помог собрать машину. Я ему сам подарил эту машину. У меня просто не было другого выхода. Он припер меня к стенке. Вспомнил про все неисполненные обещания (оказалось, между прочим, всего три, и то один раз еще очень спорный) и добился своего. Я купил ему машину, которую он просил. Она была в совершенно разобранном виде. Она состояла из невероятного количества деталей. Из такого же, по-моему, количества, что и настоящий автомобиль. Я думаю, что теперь предстояло сделать, по сути, то, что делают рабочие на заводском конвейере.
И вот такую машину я подарил мальчику. Взял он ее у меня с одним условием – что я ему помогу ее собрать. Я сначала хотел ему сказать, как обычно: я уверен, что у тебя получится, парень, надо учиться делать такие вещи самому. И так далее. Но потом я понял – я помогу ему собрать эту машину. Потому что любое другое было бы просто бесчеловечно.
Помогу. Да, помогу. Я убеждал себя в этом изо всех сил, потому что задача на первый взгляд казалась совершенно нереальной.
Я мог бы сказать, что он смотрел на меня с мольбой. Но этого не было. Он смотрел на меня ясным и чистым взглядом, в котором я видел искренний интерес: неужели отец и в этот раз меня предаст? Он же никогда со мной ничего не собирает. Ну, или почти никогда. И особенно сейчас, когда он так хорошо понимает, что мне одному эту штуку никак не собрать, неужели он, как обычно, выкрутится, что-нибудь придумает и скажет нет? Ну ведь обязательно же что-нибудь придумает, уедет куда-нибудь. Опять в командировку, а я останусь собирать машину с Машей, от которой в таком деле еще ни разу не было никакой пользы.
Все эти Ванины мысли я очень хорошо представил и сказал то, чего он никак от меня не ожидал:
– Завтра утром будем собирать эту машину. Ничего сложного тут не вижу.
– Это правда? – сухо спросил он.
– Это – правда, – сказал я.
Наутро я с ними пошел за грибами. Накануне они со своей мамой купили корзинки, причем в огромном количестве: корзинка для грибов, корзинка для ягод, корзинка для красоты… До этого они отлично обходились безо всяких корзинок. Они складывали найденные грибы в мою корзину, и в этом был момент какого-то тайного нашего единения, можно сказать, перед лицом природы, подарившей нам это тихое беспредельное счастье – собирать ее грибы.
Да, нам нечего было делить. И вот теперь они вышли на лесную тропу с огромным количеством корзинок, они взяли их все, и я с тоской подумал, что ни черта у нас не получится. Тем более что сразу началась черника, пошла земляника… Они озирались вокруг себя, держа в руках все эти корзинки и не желая упустить ни одну ягоду, и находились в цугцванге. То есть не могли сделать ни одного полезного хода. Любой ход означал бы подавленную ягоду.
А это было для них еще хуже, чем наступить на раненую птицу. Это едва не случилось с ними в то же утро. Они нашли небольшую, можно даже сказать, маленькую птичку на дорожке нашей дачи и были совершенно ошарашены, конечно. Они боялись прикоснуться к ней и только тихо визжали от переполнявшего их души страха, перемешанного с восторгом.
Я вынужден был взять птицу в ладонь, хотя меня на самом деле переполняли примерно те же чувства. Она вся поместилась в ладони, и я понял, что это какая-то совсем необычная птица. Она была подвержена, если так можно сказать, светлому ровному загару. Это был не воробей, нет. Кто-то другой это был.
И я еще понял, что совершенно не стоило бояться. Этот теплый комочек в руке был так хорош и внушал отчего-то такую уверенность в завтрашнем дне… Он был не просто теплый. Тепло от него расходилось волнами по всему моему телу, мне было очень спокойно, потому что я видел, что и ему спокойно тоже… не сразу я заметил соседскую кошку, которая пристально, не мигая смотрела то на птичку, то на меня. Вот от этого взгляда мне стало нехорошо. Я представляю, каково было птичке.
И вот я вытянул руку, чтобы показать детям, что может ведь случиться чудо – и птичка эта взлетит. Чудеса бывают, хотел дать я понять детям, хотя своими глазами видел, как она волочила крыло.
