Да покойными зовут.
Пахарь пашет, зодчий строит,
Чернокнижник ворожит,
А покойник-тунеядец
Целый день в гробу лежит.
Только самой темной ночью,
В час, когда живые спят,
Умруны наружу лезут
Наподобие опят.
Вы, ребята, не опята,
Вас никто не станет брать.
Если ж вам самим не спится —
Не мешайте людям спать!
Наконец в полутьме богатырь разглядел дверь. Дверь была гладкая, нисколько не состарившаяся, выкрашенная голубой краской и с узорной дверной ручкой. Такие устройства Жихарь уже видел, поэтому смело нажал на ручку. Дверь отворилась.
Богатырь очутился в самой настоящей светлице — хотя, казалось бы, откуда взяться светлице в подвале? Окна в ней были большие, закрытые тонким и чистым стеклом, как в том страшном городе, куда завел их с Принцем некогда оскорбленный леший.
За окнами было в основном небо. Жихарь метнулся вперед, желая разведать пути к возможному бегству, — и отшатнулся. Внизу была бездна. Ну, не совсем бездна: земля-то виднелась, и даже люди по ней ходили мелкие-мелкие, но прыгать туда никак не хотелось.
Жихарь отошел в угол и стал разглядывать светлицу. Напротив него, в другом углу, стояла небольшая, но ладно сделанная кроватка. Неподалеку от нее помещался столик — тоже небольшой. На столике лежали яркие и пестрые вещи. Такие же вещи располагались на полках вдоль стен. Приглядевшись, Жихарь понял, что это игрушки — весело раскрашенные медведи, собаки, обезьяны, слоники и даже крокодилы. Были среди прочих забав и блестящие повозки с колесами. Были и кораблики — с парусами и без парусов. Были какие-то большие раскрашенные бублики, как бы из надутых рыбьих пузырей.
— Есть кто живой? — на всякий случай спросил богатырь.
Что-то зашуршало внизу. Из-под кровати выбрался дитенок — маленький, в коротких штанишках и бывшей белой рубашке без ворота и без рукавов, зато с каким-то веселым зверьком, нарисованным на груди. Мальчонка был курносый, белобрысый, рожица у него вовсе не выражала испуга по случаю прихода чужого человека.
— Наконец-то, — сказал мальчонка, словно ждал пришельца давным-давно.
— Ты кто? — спросил Жихарь.
— Чего ищешь? — сказал вместо ответа малец. — Дело пытаешь или от дела лытаешь?
Богатырь вспомнил, что вопрос этот полагается задавать не ребеночку, но какой-нибудь лесной ведьме, в избу которой ввалился добрый молодец.
— Дак ведь… Беломор говорил… Меч заветный… — Жихарь растерялся. Ну да ничего, сейчас мальчонка вырастет до потолка и выше, обернется страшилищем, и меч придется добывать в честном бою — дело утомительное, но привычное. На всякий случай богатырь глянул на мальцову тень и обнаружил, что, во-первых, тень эта существует, а во-вторых — исправно повторяет движения своего юного хозяина.
— Меч, — ворчливо сказал малец. — Меч всем нужен. Вон, на стенке, — бери. Меняю на «киндер сюрприз».
Что такое «киндерсюрприз», Жихарь догадался, да где ж его взять, нежданный детский подарок?
— Ну, яйцо такое шоколадное, — нетерпеливо сказал дитенок. — А внутри игрушка…
Богатырь приуныл. Знал он, какая в яйце должна быть игрушка — Кощеева смерть. Но ведь Кощей — одно из прозвищ культяпого Мироеда. Найди Жихарь такое яйцо, не пришлось бы ему больше никогда топтать землю, подвизаясь: разом разрешил бы все беды и несчастья земные.
— Нету, — просто сказал он и в доказательство развел пустыми руками.
— Все на халяву хотят, — заметил не по летам суровый ребеночек. — Большой, вот и думаешь, что все можно…
«Ага, — обрадовался Жихарь, — выходит, ты просто малец…»
— Ну-ка, дитя, — строго сказал он, — позови кого постарше! И быстро — некогда мне тут прохлаждаться и глупости слушать!
Малец покрутил пальцем у виска.
— Дядя, ты дурак? — проникновенно спросил он. — Откуда же здесь взяться взрослым? Сам подумай. Ты один взрослый и есть. Присылают кого попало, а потом обижаются…
— Я не кто попало, — сказал Жихарь. — Я Джихар Многоборец, сильномогучий богатырь, всесветный побродяга, почти что князь.
Малец криво ухмыльнулся, снял со стены крошечный красный меч и протянул богатырю. Богатырь взял, делать нечего. Рукоять меча заняла половину кулака — ни ухватить, ни замахнуться, да и легкий какой-то… Словно из высушенной березы. Жихарь попробовал согнуть игрушку — меч переломился, но не до конца, просто перегнулся в середине да так и остался кривым. Богатырь разочарованно разжал руку. Меч упал на пол, но звук получился не железный и не деревянный.
— Барахло меч, — вздохнул малец. — Дрянский меч.
— Дрянский мне не нужен, — вздохнул богатырь в ответ. — Дрянских мечей и стальных полно… А мне опять надо воевать Мироеда.
— Всем надо, — сказало дитя. — Да не всем настоящий меч по руке. Значит, Беломор прислал? А чем докажешь?
— А как бы иначе я сюда попал? — спросил Жихарь, поскольку доказать и вправду было нечем.
— Многие сюда попадают, только все они ни с чем уходят, — сказал мальчонка. — Если уходят, конечно…
Разговор мало-помалу сделался бессмысленным.
— Беломор учил, что выдадут вне тут настоящий кладенец, — устало сказал Жихарь. — И вроде бы кладенец этот разумный…
— А, так тебе Симулякр надо? — вскричал ребеночек. — Так бы и говорил.
С этими словами малец снова лолез под кровать, собирая пыль на рубашку. Из-под кровати он добыл какую-то уродливую деревяшку, на меч мало похожую — Жихарь в детстве и то лучшие мечи умел вырезать.
— Это меч-разумник? — с ужасом спросил богатырь.
— Поразумней некоторых, — отвечал малец, отряхивая пыль с живота.
«Влетит ему от матери, — подумал Жихарь. — Хотя сама виновата: развела в избе непорядок, подмести и то лень…»
— Как же им биться? — сказал он.
— Как придется, — сказал малец. — Симулякр — он ведь не только меч. Он и щит, и копье, и еще много чего…
«Ну да, — подумал богатырь, — для ребенка любая палка — и меч, и копье, и царский скипетр, и жезл чародея, и лук со стрелами…»
— Берешь — так бери, — строго сказал малец. — Время-то идет. Тебе задерживаться тут ни к чему. А то еще нарвешься на Витьку Копченого из шестого бэ — не обрадуешься. Он хулиган, дебил, клей нюхает. Его скоро в колонию посадят. Отец уже сидит.
Богатырь, недоумевая, принял безобразную деревяшку обеими руками, словно и вправду была она вожделенным мечом.
— Надо опуститься на одно колено, — подсказал мальчонка.
Жихарь и это исполнил, вспомнив, как Яр-Тур посвящал своих сыновей в витязи. Как только колено его коснулось пола, руки пошли вниз под неожиданной тяжестью, сверкнули дорогие самоцветы на ножнах красного дерева, солнечный луч пробежал по наполовину вынутому лезвию — но лишь на малое мгновение.
