Буквально через несколько минут ее плеча мягко коснулась чья-то рука. Подняв голову, матушка увидела над собой приветливое открытое лицо человека, которому кто угодно с радостью и без каких-либо вопросов дал бы в долг. Когда незнакомец заговорил, во рту у него блеснул золотой зуб.
— Прошу прощения, матушка, — сказал он, — но у меня и моих друзей, — он указал еще на несколько гостеприимных лиц за соседним столом, — было бы гораздо спокойнее на сердце, если бы ты присоединилась к нам. Женщине опасно путешествовать одной.
Матушка Ветровоск мило улыбнулась ему, а потом неопределенно махнула в сторону своих карт.
— Никак не могу запомнить: циферки старше картинок или младше? — пожаловалась она. — Скоро, видать, собственную голову где-нибудь забуду!
Все рассмеялись. Матушка прошаркала к соседнему столу и уселась на свободное место, расположенное так, что зеркало оказалось прямо у нее за спиной.
Она улыбнулась про себя, после чего наклонилась вперед, всем своим видом выражая готовность.
— Так расскажите же мне, — сказала она, — как играют-то в эти самые карты?
Ведьмы очень тонко чувствуют сказки. Они чувствуют их так же, как человек, купающийся в крошечном пруду, чувствует присутствие там форели.
Если знаешь, как устроены сказки, можно считать, дело в шляпе. Или, как говорят гномы, в каске.
Например, если за один стол с тремя опытными шулерами усаживается явный простофиля да еще спрашивает: «Как вы играете в эту игру?», кого-то определенно будут трясти до тех пор, пока у него все зубы не выпадут.
Маграт и нянюшка Ягг бок о бок сидели на узкой койке. Нянюшка рассеянно щекотала Грибо брюшко, а кот довольно мурлыкал.
— Если она, чтобы выиграть, воспользуется ведьмовством, мы можем навлечь на себя ужасные неприятности, — сказала Маграт. — Ты ведь знаешь, как она не любит проигрывать, — добавила она.
С проигрышами матушка Ветровоск наотрез отказывалась мириться. С ее точки зрения, проигрыш — это нечто, случающееся с кем-то другим, но не с ней.
— Это все ее йогоизм, — откликнулась нянюшка Ягг. — Все люди от природы такие. Йогоисты. А она — великая йогоистка. Впрочем, все ведьмы такие, таков уж наш удел.
— Она обязательно воспользуется ведьмовством, — покачала головой Маграт.
— Использовать чары в азартной игре значит искушать судьбу, — важно сообщила нянюшка Ягг. — Жульничать — это нормально. Практически даже честно. То есть, я хочу сказать, мухлевать может кто угодно. Но вот пользоваться какими-нибудь там заклятьями — это значит искушать Судьбу.
— Судьбу? Боюсь, кого пострашнее, — хмуро промолвила Маграт.
Нянюшка Ягг вздрогнула.
— Пошли, — решилась Маграт. — Нужно остановить ее.
— А все ее йогоизм, — слабым голосом сказала нянюшка Ягг. — Страшное дело этот самый йогоизм.
— А у меня, — поделилась матушка, — три маленькие картинки королей и три забавные единички.
Трое партнеров просияли и перемигнулись.
— Это называется тройственный дуркер! — сказал тот, что пригласил матушку к столу и которого, как выяснилось, зовут господин Честни.
— Так это хорошо или нет? — спросила матушка.
— Это значит, что ты снова выиграла! — Он придвинул к ней кучку пенни.
— Ух ты! — восхитилась матушка. — То есть, выходит, у меня… сколько же это будет… почти пять долларов, да?
— Ничего не понимаю, — покачал головой господин Честни. — Должно быть, здесь у нас то самое знаменитое везение новичка, правда, ребята?
— Если так и дальше пойдет, мы вообще без гроша за душой останемся, — подхватил один из его компаньонов.
— Да, неровен час, она с нас и пиджаки поснимает, запросто, — присоединился третий.
— Ха-ха.
— Похоже, нам лучше выйти из игры, пока не поздно, — притворно озаботился господин Честни.
— Ха-ха.
— Ха-ха.
— Ха-ха.
— Ой нет, лучше давайте продолжим, — тревожно улыбаясь, забеспокоилась матушка. — Я только-только начала входить во вкус.
— Тогда тебе стоит дать нам хоть немножко отыграться, ха-ха, — сказал господин Честни. — Ха-ха.
— Ха-ха.
— Ха-ха.
— Ха-ха. А как насчет сыграть по доллару? Ха-ха?
— О, сдается мне, что такая азартная дама будет не против сыграть по доллару, — сказал третий.
— Ха-ха!
Матушка взглянула на свою кучу пенни. Мгновение она как будто пребывала в нерешительности, но потом — как рассудили по ее виду трое шулеров — осознала: ну разве может она проиграть, коль пошла такая пруха?
— Давайте! — воскликнула матушка. — По доллару так по доллару! — Она порозовела. — Это так возбуждает, верно?
— Точно, — согласился господин Честни и потянул к себе колоду.
Раздался ужасный грохот. Все трое шулеров уставились на стойку, с которой сыпались осколки зеркала.
— Что случилось?
Матушка одарила господина Честни милой старушечьей улыбкой. Она вроде и не обратила внимания на происшествие.
— Должно быть, стакан, который тот парень вытирал, выскользнул у него из руки и угодил прямиком в зеркало, — объяснила она. — Надеюсь, бедняжке не придется платить за ущерб из своего кармана.
Ее партнеры переглянулись.
— Продолжим, — сказала матушка. — Мой доллар уже весь наготове.
Господин Честни нервно взглянул на осиротевшую раму. Потом пожал плечами.
От этого движения что-то где-то высвободилось. Послышался приглушенный щелчок, как будто мышеловка сделала свое черное дело. Господин Честни побелел и схватился за рукав. Оттуда вывалилось небольшое металлическое приспособление, состоящее в основном из пружин и гнутых проволочек. Среди них застрял помятый туз пик.
— Оп-па! — выразилась матушка.
Маграт через окошко заглянула в салон.
— Ну, что она там делает? — прошипела нянюшка Ягг.
— Снова улыбается, — ответила Маграт. Нянюшка Ягг покачала головой.
— Йогоистка, — только и сказала она.
Матушка Ветровоск придерживалась того самого метода игры, который приводит в бессильную ярость профессиональных игроков по всей множественной вселенной.
Она держала карты в кулачке тесно сдвинутыми и в нескольких дюймах от лица, так что разглядеть можно было только самые их краешки. Она смотрела на свои карты так, словно боялась ненароком их обидеть. И создавалось впечатление, что она ни на мгновение не отрывает от них глаз, кроме как для того, чтобы быстро глянуть на стол.
И она очень, очень подолгу думала. И она никогда, никогда не рисковала.
