— Вы только послушайте! «Увликательнейшее Сказанее! Дабро Пожаловаться в Насыщенное Великими Пирипитиями Славное Прошлое Анк-Морпорка!»
— Так-так! — произнес профессор. — Видимо, что-то историческое.
— А еще тут написано вот что: «Ипическая Любофь, Каторой Паразились Боги и Чиловечество!»
— М-мм? Тут и религиозная тематика!
— А кроме того, сказано, что в картине участвует тысяча слонов!
— Ага! Тайны дикой природы. Похвальные просветительские задачи, — проговорил завкафедрой, многозначительно устремляя взор на декана.
Прочие волшебники сделали то же самое.
— Мне представляется, — медленно произнес профессор, — что едва ли кто-то упрекнет волшебников высшего состава, которые решили обратиться к просмотру материала исторического, религиозного и… гм-гм… натуроведческого характера.
— Знаешь, у нашего Университета есть своя, ярко выраженная специфика, — возразил декан, но не слишком твердо.
— Эта специфика относится только к студентам, — заявил профессор. — Я вполне допускаю, что студентам не следует позволять смотреть клики. Не исключено, что они начнут свистеть, швыряться в экран огрызками… Но ведь нельзя всерьез утверждать, что волшебникам высшего состава, таким, как мы, противопоказано исследовать этот любопытный феномен массовой культуры!
Тросточка Сдумса, заложив яростный вираж, подсекла ноги декана.
— Я требую, чтобы мне объяснили наконец, о чем идет разговор! — взвизгнул он.
— Мы считаем, что волшебникам старшего состава следует разрешить просмотр движущихся картинок! — крикнул что было мочи завкафедрой.
— О-оо, это вещь — то, что надо! — прокряхтел Сдумс. — Всегда приятно поглазеть на красотку.
— Ни о какой «красотке» речи не шло, — сказал завкафедрой. — Мы говорили о том, что феномены массовой культуры вызывают у нас определенный научный интерес.
— Ну, как назвать, это дело вкуса… — проговорил Ветром Сдумс.
— Но если простой народ увидит, как волшебники входят и выходят через двери заведения для просмотра движущихся картинок, они растеряют всякое уважение к нашей профессии, — заявил декан. — Это ведь даже магией не назовешь. Какое-то шарлатанство!
— А знаете, — задумчиво произнес волшебник, который рангом чуть уступал остальным, — мне уже очень давно хочется выяснить, что же собой представляют эти нашумевшие клики. Возможно, что-то вроде кукольного представления? Эти актеры вообще на сцене находятся или где? Может, это своего рода театр теней?
— Вот видите, — сказал завкафедрой, — нас считают мудрецами, а мы не знаем самых простых вещей.
Все повернули головы к декану.
— Хорошо, — уступил наконец он. — Но если на сцене появятся девочки в колготках, мы сразу уйдем.
Думминг Тупс, самый везучий обладатель академической степени за всю историю Незримого Университета, приближался к устроенному в стене тайному лазу. Думминг пребывал в самом счастливом расположении духа. Его мозг, в иных случаях сухой и безжизненный, ныне был наводнен чудесным предвкушением пива, а также посещением сеанса клика. Закончить этот чудный вечер он рассчитывал хорошей порцией ядреного клатчского карри, а после…
За всю жизнь он лишь однажды испытывал такой ужас.
Они все были здесь. Все, до единого человека. Весь преподавательский состав, включая самого декана. Включая даже старика Сдумса в его кресле на колесах. Стоя в тени, они взирали на Думминга с подобающей строгостью. В его похожем на ведро отходов мозгу темной розой расцвела паранойя. Они ждали именно его.
Тупс похолодел.
Первым заговорил декан.
— О-о-о! М-мм… Ага. Э-э… Кхе-кхе, — произнес он, но вскоре, по-видимому, сумел справиться с непослушным языком. — О-о-о?! Что такое? Что такое? Не стесняйтесь… э-э-э… проходите!
Думминг остолбенел. Но через мгновение внезапно сорвался с места и был таков.
Немного погодя профессор современного руносложения проговорил:
— Если не ошибаюсь, это был некто Тупс. Как вы полагаете, он не вернется?
— Едва ли.
— Наверняка всем растрезвонит.
— Не думаю, — сказал декан.
— А он случайно не мог заметить, где именно мы извлекли из кладки кирпичи?
— Не мог, — уверил завкафедрой. — Я закрыл отверстия спиной.
— Тогда не будем терять времени. Где мы закончили?
— Слушайте, я все-таки считаю, что это настоящее безумие, — заявил декан.
— Перестань болтать, старина, лучше подержи вот этот кирпич.
— Я-то его подержу, но хоть кто-нибудь мне объяснит, каким образом мы переправим на ту сторону это кресло?!
Все посмотрели на инвалидное кресло Сдумса.
Есть на свете инвалиды и старики, использующие легкие, подвижные, управляемые кресла. Благодаря таким креслам они получают возможность полнокровного и независимого существования в современном обществе. Если же говорить о кресле Сдумса, то оно крайне отличалось от своих собратьев — примерно тем же, чем гиппопотам отличается от газели. Особенности существования Сдумса в современном обществе тоже отличались — он милостиво разрешал другим заботиться о его кресле.
Кресло, будучи огромным как в длину, так и в ширину, управлялось с помощью небольшого штурвала и гигантского чугунного рычага. Чугун вообще был в явном фаворе у конструктора этого кресла. Остов покрывали железные вензельки, представляющие результат сварки нескольких водосточных желобов. Задние колеса не были снабжены приводом от руля и от этого казались чисто декоративным элементом. При этом кресло было утыкано множеством жутковатых рычажков, о назначении которых знал один лишь Сдумс. Прилагался также необъятный клеенчатый капюшон, который при выпадении осадков в виде ливней, бурь, а также метеоритов и рушащихся домов мог быть раскрыт над коляской всего за несколько часов. Немного оживлял общую картину передний рычаг, увешанный десятками звоночков, гудочков и свисточков, — их цель Сдумс видел в том, чтобы весть о продвижении коляски заблаговременно распространялась по всем переходам, дворам и коридорам Университета. Мера была нелишней, поскольку кресло, для приведения в движение которого требовались усилия очень сильного человека, всячески противилось любым усилиям это самое движение остановить. Что до тормозов, то они наверняка существовали, однако Ветром Сдумс никогда не задавался целью их отыскать. Вот почему как студенты, так и сотрудники Университета, знали, что единственный способ спасти свои жизни в тот миг, когда их оглушает близкий вопль сирены или рев гудка, заключается в скорейшем размазывании себя по ближайшей стенке, дабы пропустить грохочущее кресло-убийцу.
— Нам никогда в жизни не перекинуть его на другую сторону, — упрямо твердил декан. — Эта штука тянет на тонну, не меньше. Мне кажется, разумней всего оставить старика здесь. Он все равно слишком стар для подобных увеселений.
