— Судьба не любит, когда человек занимает больше места, чем ему отпущено. Это все знают.
«Стану главной мировой знаменитостью… — подумал Виктор. — Это ее слова…» Он сокрушенно тряхнул головой.
— Нет, не в этом дело, — сказал он вслух. — Просто ей нравятся плакаты. Обычное хобби.
Хотя в это он сам не верил. Комнату буквально захлестывало…
…Вот только что именно ее захлестывало? Ничего подобного он прежде не ощущал. Да, здесь определенно присутствовала некая сила. Которая так манила, так возбуждала… И все же на магию она не походила. По крайней мере, на ту магию, которой он учился. Она была во всем подобна магии, являясь при этом чем-то отличным от нее. Примерно такая же грань разделяет сахар и соль — форма и цвет одни и те же, но суть…
Амбиции не свойственны магии. Да, они тоже сильны, но волшебством не обладают. Или, или…
Ведь магия — дело нехитрое. Вся многоступенчатая пирамида волшебного знания была выстроена с единственной целью — помешать обнаружению этой истины. Всякий человек, наделенный зачатками разума и в меру настойчивый, способен к занятию волшебством. Вот почему сами волшебники обставляют магию всевозможными ритуалами; вот откуда берутся все эти остроконечные шляпы!
Весь фокус заключался в том, чтобы научиться творить магию безнаказанно.
Если представить людскую расу как кукурузное поле, то магия помогает своим посвященным вырасти чуть больше, чтобы выделяться на этом однородном поле. Но за полем постоянно наблюдают боги и те… гм… Твари, — Виктор чуть поколебался, — которые прячутся за пределами мироздания. Людей, которые предаются занятиям магией, не отдавая себе отчета в том, какой опасной штукой они занимаются, — таких людей ждет недолгое будущее.
Порой даже хоронить нечего было.
Вдруг ему вспомнился день, проведенный на взморье, лицо Джинджер. «Я стану мировой знаменитостью…» Вообще, если вдуматься, в этом что-то есть. Честолюбие, которое не разменивается ни на золото, ни на власть, ни на прочие мирские штучки; амбиции, которые ведут только к одному — стать настоящим собой, единственным в своем роде. Честолюбие — не ради. Честолюбие — быть.
Виктор вновь тряхнул головой. Между тем он по-прежнему находился в той же комнатушке дешевого меблированного дома, расположенного в городке, который был настолько же реальным… таким же реальным, как… который оброс слоем реальности не толще мембраны. Не лучшее место для подобных размышлений.
Не стоило заблуждаться относительно реальности Голывуда.
Взгляд его блуждал по портретам. «Всю жизнь человек ждет своего шанса, — говорила она. — Можно превратиться в дряхлого старикашку, но так и не дождаться своего часа. Подумай о прирожденных лыжниках, родившихся посреди пустыни; о гениальных кузнецах, которым так и не удалось подковать лошадь, потому что ее изобрели на тысячу лет позже. Подумай о великих умельцах, чье искусство не нашло спроса. О всех тех людях, кто не состоялся…»
«То есть мне повезло, — угрюмо подумал он. — И угораздило же меня так угадать с рождением…»
Джинджер перевернулась на другой бок. Дыхание ее стало более ровным.
— Идем-ка отсюда, — сказал Гаспод. — А то мужчина в будуаре молодой девушки, один…
— С чего ты взял, что я один? — спросил Виктор. — Она тоже здесь.
— Вот об этом я и говорю.
— Гав-гав! — преданно поддержал Лэдди.
— Знаешь, — рассуждал Виктор, спускаясь по лестнице следом за псами, — мне и впрямь начинает казаться, что здесь что-то не так. Что-то происходит, а я никак не пойму что. И чего она полезла в этот холм?
— Возможно, она пособница темных сил, — буркнул Гаспод.
— Сам город, потом эта старинная книга, холм… — проговорил Виктор, не удостоив это замечание ответом. — За всем этим что-то стоит, но разгадать, что именно, я не могу. Пока не пойму связь.
Они окунулись в сумерки Голывуда, расцвеченные мигающими огнями и суетой.
— Завтра днем вернемся на холм и еще раз все осмотрим, — сказал Виктор.
— Не получится, — возразил Гаспод. — Завтра с утра мы отправляемся в Анк-Морпорк. Или ты забыл?
— Кто это мы? — удивился Виктор. — В Анк мы едем вместе с Джинджер. Насчет тебя не знаю.
— И Лэдди тоже едет в Анк-Морпорк, — добавил Гаспод. — Я…
— Лэдди молодец.
— Ага, конечно. Я слышал, как его инструкторы обговаривали это. Ну и я, разумеется, должен ехать. Надо же кому-то присмотреть там за ним.
Виктор зевнул:
— Как угодно, а я прямо сейчас иду спать… Поднимут, наверное, совсем рано.
Гаспод с невинным видом оглядел аллею. Где-то с шумом открылась дверь, и темная аллея наполнилась пьяным гоготом.
— А мне, пожалуй, не помешает прогуляться перед сном, — заявил он. — Повожу Лэдди…
— Молодец Лэдди!
— …По городу, покажу ему местные достопримечательности.
Виктор недоверчиво поглядел на него.
— Только не води его чересчур долго. Люди начнут беспокоиться.
— Ладно, договорились, — сказал Гаспод. — Желаю выспаться.
Он сел на задние лапы и не сводил взгляда с Виктора, пока тот не скрылся в темноте.
— Ха! — презрительно выдохнул он спустя минуту. — Обо мне бы кто побеспокоился!
Он хмуро уставился на Лэдди, который тут же замер в стойке, выражающей ретивое послушание.
— Слушай меня, четвероногий друг, — проговорил Гаспод. — Пришло время научить тебя кое-чему. Урок первый — Как Добывать Дармовую Выпивку. Тебе крупно повезло, — мрачно добавил он, — что ты встретил меня.
По полночной улице, шатаясь, медленно ползли две тени, отдаленно напоминающие собак.
— Мы мма-а-ааа-ленькие ягнятки, — завывал Гаспод. — Мы заблу-у-удились в лесу-у-у…
— Гав! Тяв! Гав-гав!
— Мы м-мленькие заб'лдшие овечки… И мы… и мы…
Гаспод плюхнулся на задницу и попытался почесать ухо — по крайней мере, то место, где, согласно его представлениям, это ухо находилось. Нога почесала воздух. Лэдди сочувственно поглядел на товарища.
Вечер прошел с небывалым триумфом. Раньше, чтобы выклянчить дармовую выпивку, Гаспод всегда прибегал к одному и тому же простому способу: он садился возле какого-нибудь стола и смотрел на выпивающих до тех пор, пока в ком-нибудь из них не просыпалась совесть. Ему неизменно наливали чего-нибудь в блюдце, надеясь, что, получив желаемое, пес побыстрее уберется с глаз долой. Да, этот способ требовал времени и терпения, зато был стопроцентно надежным. Что же касается Лэдди…
Лэдди умел показывать фокусы. Во-первых, он глотал пиво прямо из бутылок. Во-вторых, мог пролаять ровно столько раз, сколько видел перед собой поднятых пальцев. Гаспод и сам умел считать, однако ему как-то не приходило в голову, что подобного рода деятельность может щедро вознаграждаться.
