— Здорово! Просто здорово! Завтра снимаем «Грозу из Троллевой долины».
— Рад за тебя.
— Ты принес мне удачу, — громыхал Утес. — Утес. Вот это имя! А ну, пойдем-ка выпьем!
Виктор принял приглашение. Правда, особого выбора у него не было, так как Утес, ухватив его за руку и рассекая толпу, полуповел, полуповолок его к ближайшей двери.
Вывеска отливала голубым сиянием. Почти все анк-морпоркцы умеют читать по-тролльски — язык этот очень доступный. Острыми рунами на вывеске было вырублено: «Голубая Лава».
Это был троллев трактир.
Дымно полыхающие очаги позади стойки, сложенной из каменных плит, служили единственными источниками света. Они озаряли трех троллей, наяривающих на… по-видимому, на каких-то ударных, но каких именно, Виктор разглядеть не мог, поскольку децибелы уже достигли того уровня, когда звук становится плотной материальной силой, заставляющей вибрировать глазные яблоки. Потолок тонул в дыму.
— Что будешь пить? — прокричал Утес.
— Можно я не стану заказывать расплавленный металл? — нерешительно проблеял Виктор. Чтобы его расслышали, блеять пришлось во всю глотку.
— У нас тут есть и людские напитки, — проорала служившая за стойкой троллиха.
Именно троллиха, сомневаться не приходилось. Существо это явно принадлежало к женскому полу. Своими формами троллиха немного напоминала статуи богини плодородия, высеченные пещерными людьми из камня много тысяч лет тому назад, но более всего она была похожа на подножие скалы.
— Мы тут без предрассудков, — пояснила она.
— Тогда мне пива.
— И «серный цвет» с газированной лавой, Рубина, — добавил Утес.
Теперь, когда глаза его привыкли к сумраку, а барабанные перепонки милосердно утратили всякую чувствительность, Виктор мог оглядеться по сторонам.
За длинными столами вокруг восседали всевозможные тролли. Изредка встречались вкрапления гномов, что было крайне необычным зрелищем. Гномы с троллями уживались, как… как… в общем, как гномы с троллями. У себя в горной стране они вели бесконечную, неугасаемую вендетту. Да, Голывуд все ставит с ног на голову.
— Мы можем с тобой спокойно поговорить?! — прокричал Виктор в остроконечное ухо Утеса.
— Еще бы! — Утес поставил стакан на стол. Из стакана торчал лиловый бумажный зонтик, съежившийся от жара.
— Ты где-нибудь видел Джинджер?! Помнишь ее?! Джинджер?!
— Она работает у Боргля!
— Но только по утрам! Я туда заглядывал. А чем она занимается в свободные часы?
— Откуда мне знать, кто чем занимается?
Оркестрик, гремевший до этой минуты в клубах дыма, внезапно смолк. Один из троллей схватил небольшой булыжник и начал тихонько им постукивать. Возник медленный, липучий ритм, стелющийся по стенам подобно дыму. А из дыма, в свою очередь, подобно галиону из тумана возникла Рубина. На шее у нее было нелепое боа из перьев, похожее на континентальное течение с множеством завихрений.
Рубина запела.
Тролли в почтительном молчании застыли. Немного погодя Виктор услышал сдавленное рыдание. По отрогам Утеса катились слезы.
— О чем эта песня? — прошептал Виктор. Утес наклонился к его уху.
— Это старинная народная песня троллей, — ответил он. — Про Яшму и Янтаря. Они были… — Он поискал слова, неопределенно поводя руками. — Друзьями. Как сказать?… Хорошими друзьями?
— Понимаю, — сказал Виктор.
— И вот однажды Яшма принесла своему троллю в пещеру вкусный обед и увидела его… — Утес изобразил руками приблизительные, но вполне понятные движения. — …С другой троллихой. Тогда она идет домой, берет свою дубину, идет обратно и забивает его насмерть — бум, бум, бум! Потому что он был ее тролль, он некрасиво с ней поступил. Очень романтическая песня.
Виктор не отрываясь смотрел, как Рубина, небольшая гора на низенькой четырехколесной платформе, плавно спустилась с крохотной сцены и заскользила между столиками. «В ней тонны две, не меньше, — подумал он. — Если она вздумает сесть ко мне на колени, меня придется скатывать в трубку, как коврик».
— Что она сказала тому троллю? — спросил он Утеса, когда по комнате пророкотала волна басовитого смеха.
Тролль почесал нос.
— Словесная игра, — пояснил он. — Как перевести, сам не знаю. Приблизительно она сказала:
«Я правильно понимаю, что легендарный Скипетр Магмы, Король Гор, Сокрушитель Тысяч, нет, Десятков Тысяч, Правитель Золотой Реки, Хозяин Мостов, Покоритель Темных Пещер, Истребитель Многих Врагов, — он перевел дыхание, — спрятался у тебя в кармане или ты просто рад видеть меня?» Виктор наморщил лоб.
— Что-то я не совсем… — сказал он.
— Может, я плохо перевел. — Утес отхлебнул расплавленной серы. — Я слышал, «Алхимики Бразерс» ищут…
— Утес, а ты не чувствуешь, что все здесь как-то неладно? — взволнованно заговорил Виктор.
— Что именно?
— Ну, все точно… как бы это сказать?… тужатся и пузырятся. Никто не ведет себя нормально. К примеру, тебе известно, что здесь когда-то был большой город? Там, где сейчас море. Огромный город. И он просто исчез с лица Диска!
Тролль задумчиво потеребил нос. Нос его был похож на первый топор неандертальца.
— Подумай, как ведет себя здешний народ! — продолжал Виктор. — Как будто весь белый свет только и должен думать о них самих и об их прихотях.
— А я вот думаю… — начал Утес.
— Что? — спросил Виктор.
— Я вот думаю — может, мне подправить нос? У моего двоюродного брата Брекчии есть знакомый каменщик. Он так ему уши подровнял — загляденье. Ты как считаешь?
Виктор таращился на него во все глаза.
— Понимаешь, с одной стороны, он у меня слишком большой, а с другой стороны — это типичный нос тролля. Верно вроде, да? Понимаешь, одни говорят — станешь выглядеть лучше, а другие — в нашем деле, мол, самое лучшее казаться как можно троллистее. Морри вон подправили нос цементом, так у него теперь такое лицо, что темной ночью встретишь — не обрадуешься. Как думаешь? Я очень ценю твое мнение — ты человек с понятиями.
Он улыбнулся Виктору приветливой кремнистой улыбкой.
— У тебя роскошный нос, — помолчав, ответил Виктор. — Имея в качестве опоры такого как ты, он далеко пойдет.
Утес широко улыбнулся и отхлебнул еще серы, потом вытащил из стакана стальную мешалку и слизнул с нее аметист.
— Ты действительно считаешь… — начал было Утес, но вдруг обратил внимание на некую пустоту в пространстве.
Виктор исчез.
— Ни про кого и ни про чего я не знаю, — пробурчал конюший, искоса поглядывая на нависающую громаду Детрита.
Достабль пожевал сигару. Путь из Анка был нелегким, даже во вновь приобретенной карете. К тому же он не успел пообедать.
