Он уставился девушке в глаза, пытаясь понять, слышит ли она этот «шепот».
Тогда как настоящие слова доносились откуда-то издалека. Слышен был голос Зильберкита: «Ну давай же, давай, заканчивай, что ты на нее уставился?» «Они очень нервничают, когда их не кормишь», — предупреждал рукоятор. А свистящий шепот Достабля напоминал звук, с которым брошенный нож разрезает воздух: «Крути и не останавливайся!»
Границы его зрения затуманились. В этом тумане возникали странные очертания, которые комкались и таяли, прежде чем он успевал их рассмотреть. Беспомощный, что муха в янтарной смоле, не более властный над своей судьбой, чем мыльный пузырь, подхваченный ураганом, он нагнулся и поцеловал ее.
И сквозь звон в ушах он опять расслышал голоса:
— Зачем он это делает?! Я разве велел ему это? Никто не говорил ему, что нужно целоваться!
— …И тогда мне придется убирать за ними, а это, скажу я вам, совсем не…
— Крути ручку! Ручку крути! — пронзительно верещал Достабль.
— Зачем он так на нее смотрит?
— Все, закругляюсь…
— Если перестанешь крутить ручку, то работы в этом городе тебе больше не видать!
— Слушай, я состою в Гильдии Рукояторов и…
— Крути же!
Виктор вынырнул на поверхность. Шепот улегся, сменившись отдаленным шумом прибоя. Реальный мир вернулся на место — жаркий, яркий, с резкими очертаниями. Солнце было пришпилено к небу, как медаль за прекрасную погоду. Девушка глубоко вздохнула.
— Я… Ой, мамочка… Извини, пожалуйста, — заговорил Виктор, пятясь назад. — Понятия не имею, что это со мной…
Достабль приплясывал на месте:
— Вот оно! Вот оно! Когда все будет готово?
— Я же сказал, мне надо покормить бесов, почистить у них…
— Вот и хорошо. Как раз хватит времени набросать афишу.
— Афиши я уже подготовил, — холодно заметил Зильберкит.
— Ну да, конечно! — возбужденно воскликнул Достабль. — Кто-то разве сомневался? Держу пари, в них сказано нечто вроде: «Наверное, Вам будет крайне любопытно познакомиться с этой Занятной Картинкой»!
— А чем плохо? — сердито спросил Зильберкит. — Все лучше, чем горячие сосиски!
— Я тебе сто раз говорил: когда торгуешь сосисками, то не шляешься попусту и не ждешь, когда люди захотят сосисок, а идешь к ним и заставляешь их почувствовать, что они, оказывается, жутко проголодались. А еще ты приправляешь сосиски чем-нибудь остреньким. Именно это и проделал сейчас наш паренек.
Одной рукой он хлопнул Зильберкита по плечу, а другую вознес к небу.
— Неужели ты не видишь? — вопросил он.
И вдруг замолк. Необычные мысли проносились через его мозг — так быстро, что он даже не успевал толком обдумать их. Голова его кружилась от невероятных перспектив и возможностей.
— «Клинок страсти», — наконец изрек он. — Да, именно так и назовем. Вычеркнуть Коэна-Варвара! Кто вспомнит какого-то древнего старикашку, который вообще, может, умер уже! Точно. «Клинок страсти». Климактическая Сага… этого самого… Желания и Неистовой, Неистовой… ну… как ее?… в Жгучем Зное Опаленного Континента! Любовь! Роскошь и Великолепие! В Трех Умопомрачительных Частях! С Замиранием Сердца Следите за Смертельной Схваткой с Кровожадными Чудищами! Изумляйтесь Тысяче Слонов…
— Это одночастевка, — желчно заметил Зильберкит.
— Так делайте еще! — вскричал Достабль, сверкая глазами. — Нам нужно больше сражений, больше чудовищ!
— Но слонов-то у нас все равно нет! — крикнул Зильберкит.
Утес поднял свою кряжистую руку.
— Ну, что еще? — нетерпеливо спросил Зильберкит.
— Если найдете серую краску и какой-нибудь материал для ушей, мы с Морри могли бы…
— Трехчастевки никто еще не производил, — задумчиво сказал Бригадир. — Дело непростое. Подумайте — это почти десять минут. — Он помолчал, размышляя. — Хотя, если сделать катушки покрупнее…
Зильберкит понял, что его загнали в угол.
— Послушайте… — начал он.
Виктор посмотрел на девушку. Все остальные о них забыли.
— По-моему, — сказал он, — э-э… нас друг другу не представили.
— Но тебе это, кажется, не помешало, — заметила она.
— Я так повел себя впервые в жизни. Не знаю, наверное, я нездоров… или еще что…
— Думаешь, мне от этого легче?
— Давай сядем в тень. Очень жарко.
— У тебя глаза тогда как будто… раскалились.
— Правда?
— Взгляд был очень странный.
— Я и в самом деле чувствовал себя очень странно.
— Знаю. Все из-за этого Голывуда. Это он так на людей действует. Знаешь, — продолжала она, садясь на песок, — для бесов и разных тварей тут куча всяких правил: чем их кормить, как их не переутомлять и всякое такое. А на нас всем плевать. С троллями и то лучше обходятся.
— Просто они больше двух метров ростом и весят тысячу фунтов, — намекнул Виктор.
— Я — Теда Уизел, но друзья зовут меня Джинджер.
— Я Виктор Тугельбенд. Гм-гм… Друзья зовут меня Виктор.
— Первый раз в клике?
— Откуда ты знаешь?
— У тебя такой вид, словно тебе это нравится.
— Ну, это лучше, чем работать.
— Побудь здесь с мое, — сказала она с горечью.
— И сколько же это?
— Почти с самого начала. Пять недель.
— Черт возьми! Как лихо все закрутилось!
— Так лихо, что ты еще долго радоваться будешь, — хмуро заявила Джинджер.
— Как знать. А… разрешается нам пойти поесть? — спросил Виктор.
— Нет. Нас в любую минуту могут позвать. Кричать начнут.
Виктор кивнул. До сих пор он, следуя по жизни, неизменно поступал по-своему — вот и теперь Виктор не видел причины вести себя иначе.
— Пусть тогда покричат, — сказал он. — Я хочу поесть и выпить чего-нибудь холодного. Может, я просто перегрелся на солнце.
— Ну, тут есть столовая, — нерешительно проговорила Джинджер. — Только…
— Вот и здорово. Показывай дорогу.
— Глазом не успеешь моргнуть, как окажешься на улице…
— А как насчет третьей части, которую еще нужно сделать?
— «Кругом полно людей, — скажут они, — которые просто мечтают попасть в движущиеся картинки». И пинок под зад…
— Чудесно. Значит, у них еще целый день, чтобы отыскать двух людей, точь-в-точь похожих на нас.
Он прошел мимо Морри, который тоже пытался укрыться в тени под скалой.
