Он порылся в кармане и вынул монету в доллар.
— Вот, — сказал он. — Иди поешь.
Он оглядел Виктора с ног до головы.
— Чего-то еще? — спросил он.
— Ну, я надеялся, ты расскажешь мне, что происходит.
— Не понимаю, — мигом насторожился Зильберкит.
— Дня два я смотрел твой, этот, как его… твои клики… — Он почувствовал некоторую гордость оттого, что вспомнил технический термин. — Там, в городе. И вдруг больше всего на свете захотел оказаться здесь. До сих пор я ничего по-настоящему не хотел.
В улыбке Зильберкита читалось облегчение.
— Ах, вот ты о чем, — промолвил он. — Это просто магия Голывуда. Не волшебническая магия, — указал он поспешно, — не суеверия, не фокусы какие-нибудь. Нет! Это магия для простых людей. Просто голова кружится от неограниченных возможностей. Моя, во всяком случае, кружилась.
— Ага, — неуверенно отозвался Виктор. — Но как она действует?
Зильберкит просиял.
— Хочешь знать? — спросил он. — В самом деле хочешь узнать, как она действует?
— Да, я…
— С людьми по большей части очень скучно. Им показываешь что-то поразительное, ящик для картинок, например, а они только: «О!», и все тебе. И никогда не спросят, как это у тебя получилось. Господин Птич!
Последние слова он прокричал. Спустя минуту в дальнем конце лачуги открылась дверь, и появился человек.
С шеи у него свисал на ремне ящик для картинок. Из-за пояса торчали всевозможные инструменты. Руки были в пятнах от реактивов, брови отсутствовали, что, как вскоре узнал Виктор, служило верным признаком длительного обращения с октоцеллюлозой. Кепка его была повернута козырьком назад.
— Это Бригадир Птич, — сияя улыбкой, сообщил Зильберкит. — Наш старший рукоятор. Бригадир, это Виктор. Он будет у нас играть.
— Вот как? — отозвался Бригадир, посмотрев на Виктора, словно мясник на тушу. — Играть, значит?
— И он хочет знать, как все у нас действует, — сказал Зильберкит.
Бригадир одарил Виктора еще одним неприязненным взглядом.
— При помощи веревочки, — мрачно изрек он. — Все здесь висит на веревочке. Здесь бы все к богам рухнуло, если б не я и мой моток веревки.
В ящике, висящем у него на шее, вдруг поднялась шумная возня. Птич прихлопнул ящик ладонью.
— А ну, кончайте там! — велел он. Потом кивнул Виктору.
— Становятся беспокойными, когда режим нарушается.
— А что там, в ящике? — спросил Виктор.
— Любопытно, да? — ухмыльнулся Бригадир, подмигнув Зильберкиту.
Виктору вспомнились существа в клетках, которых он увидел в сарае.
— По звуку похоже на обычных демонов, — осторожно сказал он.
Бригадир поглядел на него с одобрением — так смотрят на глупую псину, которая вдруг исполнила хитрый фокус.
— Верно! — признал он.
— А как ты их удерживаешь, чтобы они не разбегались?
Бригадир осклабился:
— Веревка — незаменимая штука…
Себя-Режу-Без-Ножа Достабль был одним из тех редких людей, что способны мыслить прямолинейно.
Большинство людей мыслят изгибами и зигзагами. Скажем, начнут с мысли: «Давай-ка подумаем, как мне разбогатеть», и тут же куда-нибудь сворачивают, цепляясь за всякие «интересно, а что сегодня на ужин?» или «у кого бы перехватить пару монет?».
Себя-Режу-Без-Ножа был одним из тех людей, что в состоянии распознать мысль на противоположном полюсе процесса (в данном случае «вот теперь я очень богат»), провести между этими двумя полюсами прямую и затем мысленно по ней пройтись, медленно и терпеливо, пока не достигнут противоположного полюса.
Правда, в жизни это не работало. В проработанном, на первый взгляд, процессе вечно обнаруживались мелкие, но существенные изъяны. Обычно они были связаны со странным нежеланием некоторых людей покупать то, что Достабль намеревался им продать.
Нынче все сбережения Достабля покоились в кожаном мешочке за пазухой. Уже целый день он провел в Голывуде. И хромающая организация здешнего хозяйства не укрылась от глаз прирожденного коммерсанта. Свободных мест вроде не было, но эта проблема Достабля не заботила. Он знал, что на вершине всегда найдется свободное местечко.
День, проведенный в расспросах и пристальных наблюдениях, привел его наконец к «Интересным и Поучительным Картинкам». Достабль занял позицию в дальнем конце улицы и стал внимательно смотреть.
Рассмотрел очередь. Оглядел человека в воротах. И принял решение.
Достабль несколько раз прошелся вдоль очереди. Мозги у него есть. Он-то знал, что мозги у него есть. Но сейчас требовались мускулы. Кто-нибудь такой, такой, как…
— Здравия желаю, господин Достабль.
Плоская голова, могучие ручищи, кривая нижняя губа, хриплый бесцветный голос, выдающий коэффициент развития не выше плинтуса. А все вместе…
— Это я, Детрит, — сказал Детрит. — Надо же, где повстречались…
Он улыбнулся Достаблю. Его улыбка изрядно смахивала на трещину в несущей опоре моста.
— Привет, Детрит. Работаешь в картинках? — поинтересовался Достабль.
— Не то чтобы работаю… — застенчиво ответил Детрит.
Достабль молча оглядел тролля, чьи ободранные кулаки всегда были решающим аргументом во всякой уличной потасовке.
— Просто отвратительно, — сказал Достабль. Он вытащил свой мешочек и отсчитал пять долларов. — Хочешь работать на меня, Детрит?
Детрит почтительно коснулся своего угловатого лба.
— Рад служить, господин Достабль.
— Поди-ка сюда.
Достабль направился к началу очереди. Человек в воротах выставил руку, преграждая ему путь.
— Куда это ты собрался, приятель?
— Встреча с господином Зильберкитом, — заявил Достабль.
— И он, конечно, знает об этом? — Тон привратника показывал, что он не верит ни единому слову и не поверит, даже если то же самое будет написано на небесах.
— Пока нет, — ответил Достабль.
— В таком случае, друг, давай-ка…
— Детрит?
— Да, господин Достабль?
— Стукни этого человека.
— Рад служить, господин Достабль.
Рука Детрита описала стовосьмидесятиградусную дугу с блаженным беспамятством на конце. Привратник оторвался от земли, проломил ворота и рухнул шагах в двадцати прямо на остатки забора. Очередь исторгла одобрительный рев.
Достабль радушно оглядел тролля. На Детрите была лишь ветхая набедренная повязка, прикрывающая… в общем, прикрывающая то, что тролли считают нужным скрывать.
