Прежде чем ответить, нянюшка тщательно обдумала его слова.
— Колодки слегка мешают, а так все замечательно.
— Мой рассудок останется глух к твоим мерзостным причитаниям, — предупредил герцог. — Тебе не сделать меня жертвой твоих дьявольских ухищрений. Но я должен известить, что вскоре тебя начнут пытать.
Откровенность не принесла герцогу желанных плодов. Нянюшка обвела стены темницы взглядом, в котором сквозило любопытство пришлого и случайного посетителя.
— А потом тебя заживо поджарят на костре, — не удержалась герцогиня Флем.
— Ну и ладно, — кивнула нянюшка.
— Ладно?!
— Тут же от холода окочуриться можно. А что это за шкаф с шипами? Герцога затрясло.
— Ага, — процедил он. — Заметила наконец? Это так называемая «железная дева». Самое последнее новшество. Тебе предстоит…
— А ничего, если я загляну туда?
— Мольбами ты ничего не добье…. — Герцог вдруг замолк. Щека его снова начала дергаться.
Герцогиня же так низко склонилась над пленницей, что ее большое багровое лицо едва не коснулось нянюшкиного носа.
— Прибереги свою беспечность до лучших времен, — посоветовала герцогиня. — Очень скоро улыбка у тебя окажется на другой стороне лица. Вот тогда-то ты посмеешься!
— У моего лица всегда была лишь одна сторона, — заметила нянюшка.
Пальцы герцогини любовно пробежались по сложенному на подносе инвентарю.
— Это мы сейчас проверим, — промурлыкала она, поднимая клещи.
— И можешь не надеяться, что твои приспешники явятся тебе на помощь, — добавил герцог, который, несмотря на пронизывающий холод, успел покрыться испариной. — Ключи от темницы есть только у меня и моей супруги. Хе-хе. Ты послужишь первым предупреждением бунтовщикам, которые сеют вокруг моей особы зловредную молву. И не смей уверять нас в своей невиновности! Мой слух постоянно оскверняют голоса, нашептывающие гнусные небылицы…
Герцогиня свирепой хваткой вцепилась в его руку.
— Довольно, Лионель! Оставим ее на часок, — каркнула она. — Надо дать ей время осознать свою участь…
— …Да, лица… грязные слухи… меня и рядом-то не было, когда он упал… — продолжал вещать герцог, качаясь, словно маятник. — Вечно пересоленная каша… каша, моя каша…
За августейшей четой громыхнула дверь. С жутким лязганьем брякнули замки, гулко отозвались засовы.
Оставшись в одиночестве, нянюшка некоторое время беспомощно озиралась. Неверное пламя факелов нисколько не скрашивало окружающий ее мрак, но делало его еще более отталкивающим. Странные железные остовы, предназначенные для испытания на прочность человеческой плоти, отбрасывали неприглядные тени. Нянюшка Ягг поежилась, брякнув цепями.
— Ладно, — сказала она. — Я тебя вижу. Ты кто такой?
Король Веренс подобрался поближе.
— Ну и рожи ты корчил из-за его спины, — продолжала она. — Я с трудом удержалась…
— Никакие рожи я не корчил, женщина. Я лишь хмурил чело.
Нянюшка прищурилась:
— Эге-ге-ге, да я тебя знаю. Ты умер.
— Я предпочитаю выражение «оставил этот мир», — поправил ее король.
— Я бы, конечно, поклонилась тебе<Ни книксенов, ни реверансов ведьмы не признают >, — сказала нянюшка, — да вот цепи мешают. Слушай, а ты кота моего, часом, не встречал?
— Встречал. Он находится в одном помещении на верхнем этаже и в настоящую минуту спит. Нянюшка приободрилась.
— Это хорошо, — кивнула она. — А то я уже начала беспокоиться. — И она вновь окинула взглядом стены темницы: — Надо же, какая кровать здоровая…
— Это дыба, — сообщил король и в нескольких словах объяснил ей предназначение устройства. Нянюшка понимающе кивнула.
— Каждый развлекается как умеет, — заметила она.
— Должен сознаться, сударыня, что твои нынешние невзгоды целиком и полностью ложатся на мою совесть, — произнес Веренс, присаживаясь или, по крайней мере, прикладываясь к стоящей поблизости наковальне. — Мне нужно было заманить сюда ведьму.
— Насколько я понимаю, с замками тебе не справиться?
— Боюсь, моих скромных возможностей едва ли хватит на это, но не сомневаюсь, — король-призрак обвел рукой темницу, нянюшку и наручники, — что для ведьмы все это сущая…
— Железо здесь хорошее, — перебила его нянюшка. — Тебе-то все равно, а вот я сквозь него не пройду.
— Я этого не знал, — нахмурился Веренс. — Я был уверен, что ведьмы способны на многое.
— Молодой человек, — разозлилась нянюшка, — ты меня очень обяжешь, если заткнешься.
— Мадам, я король!
— Мертвый король. Будь я на твоем месте, я бы держала свое мнение при себе. Так что остынь да помолчи маленько, будь хорошим мальчиком.
Вопреки всем воплям оскорбленного происхождения, король не посмел ослушаться. Этому голосу невозможно было противиться. Ибо король внимал ему с расстояния в десятки лет, когда он еще пешком под стол ходил. В отзвуках голоса слышалась угроза немедленного препровождения в кровать, если Веренс немедленно, сейчас же не доест суп.
Нянюшка Ягг снова пошевелилась, брякнув кандалами. Она искренне надеялась, что не засидится в этой тюрьме.
— Гм-м, — смущенно промолвил король. — Мне кажется, я должен кое-что объяснить тебе…
— Спасибо, — кивнула матушка Ветровоск и, поскольку Шон явно ждал чего-то еще, добавила: — Молодец, все правильно сделал.
— Да, г'жа, — ответил Шон. — Г'жа?
— Ты хочешь еще что-то рассказать? В крайнем замешательстве Шон принялся теребить край кольчуги.
— Все это вранье, что о маме сказывают, г'жа, — начал он. — Будто она сглаз на честных людей наводит. Ведь неправда это. Было один раз дело, наслала она злой наговор на мясника Дэвисса. Да еще на старика Кексхлеба — за то, что кота ее пнул. Но это ведь не настоящий сглаз, г'жа…
— Слушай, я тебе не г'жа…
— Виноват, г'жа.
— Значит, так о ней говорили?
— Именно так, г'жа.
— Ну, по заслугам. Иногда твоя мать не думает о людях.
Шон совершил перескок с левой ноги на правую.
— Может, оно и так, г'жа, да только и на тебя кое-что наговаривают, г'жа, особенно за глаза, г'жа. Матушка тут же окаменела.
— И что же говорят обо мне?
— Не хотелось бы зря пересказывать, г'жа…
— Я тебя спросила!
Шон тщательно взвесил свои следующие слова. Впрочем, выбора не было.
— Всякие небылицы, г'жа, — пробормотал он, торопясь засвидетельствовать собственную благонадежность. — Мелют языками… Говорят, к примеру, что Веренс был плохим королем, а ты, дескать, помогала ему усидеть на троне. И еще — что прошлогоднюю лютую зиму именно ты на нас наслала и что корова старика Нинонета перестала молоко давать, после того как ты на нее посмотрела… В общем, враки одни, г'жа! — добавил Шон, давая волю верноподданническим инстинктам.
