– Мы тянем жребий или нам просто скажут, кто где стоит? – спросил я.
– Жребий. У Чарльза есть такая ужасно модная серебряная штука с пронумерованными жетончиками. Мы будем их вытягивать, когда соберемся в холле. Самое важное – не получить место рядом с Эриком.
Я мог для этого придумать тысячу причин, но по выражению лица Томми понял, что основная из них – обычное чувство самосохранения. Так получилось, что в результате от Чейза меня отделял только злополучный месье де Монталамбер. Я видел, как погрустнело его лицо, когда он вытянул свой жетон, но, может быть, он просто опасался угодить еще на одну лекцию о взаимоотношениях фунта и евро. Справа от меня оказался Питер Бротон. Всего стрелков было восемь человек, у четверых из них были заряжающие, так что с женами, собаками и так далее нас оказалось достаточно много, когда мы вышли во двор, чтобы рассесться по «рэндж-роверам», которые ждали на посыпанной гравием площадке. Эдит, как я заметил, с нами не было. Почему – я узнал после третьего гона, когда она появилась с термосами вкуснейшего бульона, сдобренного водкой (или без нее – для праведников).
– Можно мне стоять рядом, или я буду тебя отвлекать?
– Можно, конечно. Отвлечь меня невозможно. Я мажу и один, и в компании. Чарльз не будет против?
– Нет, ему даже больше нравится с Джорджем. Он говорит, я слишком много болтаю.
Дичь гнали в густом лесу, далеко от дома, и стрелков расставили полукругом, вокруг базы. Я вытянул второй номер и теперь оказался на восьмом месте, с краю линии. Мы с Эдит пробрались через поле к шесту с цифрой восемь и стали ждать.
– Тебе все это действительно нравится? – спросила она, подходя поближе и прислоняясь к стоявшему поблизости забору.
– Конечно. Если бы не нравилось, меня бы здесь не было.
– А я думала, ты мог согласиться, чтобы полюбоваться на меня во всем великолепии.
– Ты права. Такое тоже было возможно. Но так уж случилось, что мне нравится охота. Спасибо, что заставила Чарльза меня пригласить.
– О, это не я придумала. – Она помолчала. То есть, конечно, я ужасно рада, что ты приехал, но это Гуджи предложила тебя пригласить. – Она уже перестала замечать, что называет своих родственников этими нелепыми прозвищами.
– Значит, спасибо ей.
– Гуджи редко делает что-нибудь приятное без причины.
– Ну, могу себе представить, какие у нее могли быть причины.
Прозвучал свисток, я зарядил ружье и стал смотреть на верхушки деревьев. Эдит не обиделась, что я от нее отвернулся, даже наоборот – стала держаться свободнее.
– Она беспокоится из-за меня. Она думает, что мне скучно и что ты меня подбодришь. Она считает, что ты оказываешь на меня хорошее влияние.
– С чего бы это?
– Она думает, ты напоминаешь мне, как мне повезло.
– А разве это не так?
Эдит скривилась и прислонилась к забору.
– Бог мой. Только не говори, что тебе уже все надоело.
– Да.
Я вздохнул. Не буду притворяться, мысль, что Эдит открыла для себя, что доброе сердце значит больше, чем титулы и твердая вера в норманнскую кровь, меня не удивила. Наверное, я предполагал, что это должно случиться рано или поздно, но даже учитывая происшедшее вчера вечером, это казалось неоправданно рано. Как и большинство ее друзей, я надеялся, что извечное открытие, что человек все равно не съест больше, чем в него поместится, и не сможет спать в двух кроватях одновременно, посетит ее не раньше, чем у нее появятся дети, которые придадут искренний и неподдельный интерес ее новой жизни. И потом, о Чарльзе можно говорить разное, но у него действительно было доброе сердце, и, я бы сказал, ему свойственна простая и непреложная верность данному слову. Начиная говорить, я чувствовал, что во мне просыпается ментор.
– Что именно тебе надоело? Чарльз? Или сама эта жизнь? Или просто ты устала от деревни? Что?
Она не ответила, и мое внимание привлекла птица, летевшая в мою сторону, но слишком высоко. Я вскинул ружье и выстрелил без особой надежды. Фазан весело полетел дальше.
– Должен сказать, – заговорил я примирительно, – все-таки нелегко начинать семейную жизнь под одной крышей с родителями мужа как бы широко она ни раскинулась.
– Нет, все не так. Они предложили нам Брук Фарм.
– Почему вы не согласились?
Эдит пожала плечами:
– Не знаю. Это такая… халупа.
Все вдруг стало понятно – дело-то было в том, что ей до слез скучно с собственным мужем. Жизнь была еще кое-как приемлема в величественных интерьерах Бротон-Холла, где было с кем поговорить и всегда к ее услугам пьянящее вино зависти в чужих глазах, но оказаться один на один с Чарльзом в деревенском доме… Об этом и речи быть не могло.
– Если тебе так скучно, почему ты не проводишь больше времени в Лондоне? Мы тебя там теперь почти не видим.
Эдит рассматривала свои зеленые резиновые сапоги.
– Не знаю. Квартирка там такая маленькая, и Чарльз ее терпеть не может. И столько суматохи с переездами.
– А ты не можешь ускользнуть в одиночку?
Эдит уставилась на меня:
– Нет, не думаю. И по-моему, мне и пытаться не стоит, а?
– Да, ты права.
Вот и все. Она была замужем каких-то восемь месяцев, а муж уже надоел ей до смерти. Кроме того, она боялась начинать светскую жизнь в Лондоне, потому что у нее не было и тени сомнений – она втянется в эту жизнь раз и навсегда. По крайней мере, она была честна по отношению к фаустианскому договору, который заключила, и не намеревалась отступать от него. Я улыбнулся:
– Ну, как говорила мне няня: но ты же не перехочешь.
Она кивнула, довольно мрачно.
– Кто у тебя тут бывает? С Изабел ты видишься нечасто, могу поспорить.
Эдит состроила гримасу:
– Нет, боюсь, не особенно. Они ведут себя так, будто я предала Дэвида. Он, например, постоянно намекает, что неплохо бы поохотиться, и я даже не решилась сказать им, что ты приезжаешь.
– Чарльз против, чтобы он приехал?
– Да нет, дело не в этом. То есть он бы пригласил, если бы я попросила, но понимаешь, здесь совсем другие люди, нравится им это или нет. А Дэвид бывает таким… – она помолчала, – непрезентабельным.
Бедный Дэвид! До чего дошло! Столько лет Аскота, и «Брукса», и вечеров в «Терфе»
[25]
, и вот после всего этого Эдит его стыдится. Жестоко сказано. Я был не совсем с ней согласен, хотя и хорошо понимал, о чем она.
– Тебе придется сказать ему, что я у вас был. Я не допущу, чтобы Изабел узнала об этом случайно и решила, что мы с тобой сговорились против нее. – Эдит кивнула. – А как насчет «других людей»? С ними интересно?
