Дом, в котором поселился Павел, был добротным и обжитым, не
в пример окружавшему его участку в тридцать соток. Насколько старательно и
любовно были обихожены комнаты и подсобные помещения, настолько запущенным и
диким выглядел сад-огород. Хозяин, судя по всему, интереса к работе на земле не
имел, хотя и с удовольствием подолгу сидел между деревьями в старом
кресле-качалке. Павлу он говорил, что любит природу в первозданном виде, а не
обезображенную культивированием.
В этом городе Павел Сауляк вел жизнь тихую и размеренную,
почти никуда не выходил, договорившись с хозяином о дополнительной оплате за
стол. Вставал рано, завтракал и снова уходил в свою комнату, объяснив деду, что
восстанавливает силы после долгой болезни. Достаточно было одного взгляда на
его изможденное серое лицо с впалыми щеками, чтобы в это поверить. Хозяин,
естественно, верил, старался кормить тихого жильца посытнее и с разговорами не
приставал. По вечерам они вместе смотрели телевизор – новости, какой-нибудь
фильм, а в половине двенадцатого – программу «Времечко». Хозяин, как
выяснилось, «Времечко» никогда раньше не смотрел, но Павел посоветовал ему
глянуть хоть один разок ради любопытства, сказал, что передача интересная.
После первого же раза старик загорелся. Особенно понравилось ему то, что во
время передачи в студию мог позвонить кто угодно, хоть из-за границы, и
рассказать что-нибудь смешное или, наоборот, ужасное. Там даже конкурс был на
самую выдающуюся новость недели. Старик, Александр Петрович, не переставал
удивляться тому, с какими глупостями порой люди звонят на телевидение, и
искренне веселился, комментируя звонки по-стариковски ворчливо, но едко и
справедливо.
Сегодня они уже посмотрели новости по первому каналу и
очередную серию про детективное агентство «Лунный свет», потом перескочили на
канал НТВ, там тоже успели посмотреть почти всю серию про доктора Куин –
женщину-врача. Перед началом «Времечка» Александр Петрович сходил за горячим
чайником: полюбившуюся передачу он предпочитал совмещать с ароматным чаем,
заваренным с травами.
– Напрасно ты, Паша, мой чай не пьешь, – в который уже
раз посетовал он. – В нем столько всякого целебного, по себе знаю, как он
действует. А ты вон какой бледный да заморенный, смотреть на тебя жутко. Уж не
знаю, чем ты там болел, в этой своей Москве, только вижу, что болел долго и
серьезно. И как ты силы собираешься восстанавливать, если ничего полезного не
ешь и не пьешь? Одним лежаньем да спаньем, что ли?
– Ну, не преувеличивайте, Александр Петрович, – Павел
заставил себя слегка улыбнуться. Этот разговор повторялся каждый вечер и
раздражал его донельзя, но он крепился и виду не показывал. Старик был славным,
и кто знает, сколько еще придется прожить у него. – Я добросовестно ем
все, что вы для меня готовите. Грех вам жаловаться. А насчет чая – не обижайтесь,
не привык ничего в заварку подмешивать, люблю чистый, натуральный.
На экране появилась знакомая заставка, и Александр Петрович
поерзал на диване, устраиваясь поудобнее и готовясь получить удовольствие.
Через несколько минут начались телефонные звонки в студию, и полный
длинноволосый ведущий нажал кнопку.
– Да, говорите.
– Алло! – раздался в студии далекий женский голос.
– Да, вы в эфире, говорите.
– Алло!
– Слушаем вас, говорите, вы в эфире.
– Алло, вы меня слышите?
– Слышим, да, говорите.
– Я из Мурманска звоню, – неторопливо сообщила женщина,
вероятно, ожидая, что в ответ немедленно грянет гром аплодисментов.
Павел с трудом держал себя в руках. Эти бесконечные
телефонные переговоры доводили его буквально до бешенства. Он готов был убить
ведущих, отвечающих на звонки, потому что эти ведущие слушали не звонивших, а в
основном самих себя. Они не давали пробившемуся в студию человеку сказать
что-либо членораздельное, прерывая его робкие попытки начать разговор своими
бесконечными «говорите, да, говорите, вы в эфире, говорите, мы вас слышим». С
другой стороны, и сами звонившие чаще всего оказывались не на высоте. По
замыслу авторов программы прямое включение предназначалось для передачи в эфир
информации о забавных, ужасных, сногсшибательных, невероятных событиях, а
звонили обычно со всякой ерундой и даже не с сообщениями об интересных случаях,
а с намерением высказать свое мнение по какому-либо факту или задать вопрос
ведущему. Вот и эта женщина из Мурманска, видно, соскучилась за время долгой полярной
ночи и решила «прогреметь» на всю Россию. Пусть и ее голос услышат, а уж по
какому поводу – вопрос третий.
– Вы знаете, – так же неторопливо продолжала
она, – у нас в Мурманске с сегодняшнего дня бананы подорожали почти в два
раза, а апельсины – в полтора. Я не знаю, о чем думает наше правительство,
разве можно допускать такое безобразие. Нам зарплату не платили уже три месяца,
а цены поднимают…
Павел на мгновение отключился, стараясь подавить
поднимающуюся волну ярости. Почему, ну почему кругом столько идиотизма, столько
тупости, столько безвкусицы!
– Тоже мне, новость, – подал голос Александр Петрович,
словно подслушав мысли Павла. – Она что, там, у себя в Мурманске, думает,
что в Москве до сих пор развитой социализм без повышения цен и бананы по два
рубля? Цены всюду растут. Чего звонить-то?
Павел молча кивнул. В первый раз, когда дед удивился явной
бестолковости звонков, Сауляк попытался объяснить ему насчет самовыражения,
стремления к тому, чтобы тебя заметили, скуки, а также насчет обычной глупости,
то есть недостатка интеллекта. Дед тогда с его доводами согласился, но, видно,
так до конца и не смог смириться с тем, что есть люди, которые думают не так,
как он сам. И если ему, Александру Петровичу, семидесяти двух лет от роду, было
понятно, чем отличается интересная новость от всего остального, то отчего же
находится такое количество людей, которые этого не понимают? Ведь это же так
просто! Павел с первого же дня заметил, что его хозяин – человек недюжинного
ума, но сам этого не осознает, полагая себя таким же, как все, и требуя от
людей, чтобы они с легкостью усваивали информацию, которую уже уяснил он сам.
– Алло! – снова громко и слегка раздраженно произнес
ведущий, – говорите, вы в эфире.
– Сегодня в Москве произошел забавный случай, –
послышался в студии хорошо поставленный мужской голос. – В трамвае,
следовавшем по 27-му маршруту, на участке между Академией имени Тимирязева и
Соболевским проездом в вагон вбежали два дрессированных пуделя без хозяина. На
протяжении трех остановок они без всякой команды развлекали пассажиров,
проделывали разные трюки, причем очень сложные, потом поднялись на задние лапы
и обошли весь вагон от передних до задних дверей. На их ошейниках оказались
прикреплены мешочки, и развеселившиеся пассажиры щедро складывали туда деньги.
На остановке «Соболевский проезд» пудели выскочили из трамвая, и мне из окна
было видно, как они перешли на противоположную сторону и уселись на трамвайной
остановке. Видно, собирались ехать обратно в сторону Тимирязевской академии.
