Лили вздохнула.
— Не имеет значения, Дэймон.
— Имеет, если ты коришь себя за это, — настаивал он, усаживаясь на стул около окна лицом к ней. — Ну же, Лил. Как я могу помочь тебе, если ты не говоришь со мной?
— Не о чем нам говорить.
— Есть, если ты столь же несчастна, как кажешься.
Она нахмурилась.
— Я не несчастна. Я… разочарована.
— В Роланде?
— И в себе.
Он наклонился вперед, поставив локти на колени.
— Объясни, пожалуйста, начиная с Роланда.
Она перевела взгляд в окно.
— Разве неясно? Он лгал мне.
— Ну, отложим это на некоторое время, потому что ты тоже лгала ему.
— Хочешь сказать, моя ложь отменяет его ложь?
Ее ранило то, что вероломство Роланда так легко было отклонено, и кем — ее родным братом!
— Я не говорил этого. Я просто сказал, что мы должны отложить это на время. Теперь скажи мне, что, помимо этого, причинило тебе столь острое разочарование в нем?
— Он — Тортон! — парировала она.
Дэймон кивнул.
— Вот это ужасно. Но ты знаешь, я хорошо видел парня той ночью и не разглядел ни рогов, ни хвоста.
Лили разинула рот от возмущения и в ярости выпалила:
— Это не смешно, Дэймон! Ты ведь знаешь, что Тортоны — наши смертельные враги.
Дэймон усмехнулся.
— Смертельные враги? Тебе надо чаще бывать в свете, сестричка. Ни разу в жизни не слышал я столь торжественную фразу, разве что на сцене театра.
— Ты знаешь, для чего он прибыл сюда! Тебе известно, как он использовал меня!
— И я даже знаю, почему, — спокойно сказал Дэймон. — Честно, Лил, признайся, можешь ты ожидать, что он будет стоять и разводить руками, когда его сестра исчезла? Осмелюсь сказать, что, если бы ты оказалась в руках похитителя, я перевернул бы небо и землю, играл бы любую роль, хватался бы за любое указание, лишь бы найти тебя.
Лили почувствовала, как сморщилось ее лицо.
— Я знаю, что ты п-п-прав, — только и сумела произнести она, — но почему меня? У меня на лбу написано слово «дура»?
— Ничего подобного, — сказал Дэймон, вставая и подходя, чтобы сесть у окна рядом с ней. Он обнял ее и притянул к себе. — Ты вовсе не дура, Лили. У тебя чистое сердце и чистая душа, и ты, естественно, полагаешь, что все такие же. Но, увы, это не так.
Иначе мир никогда не слышал бы о таких подонках, как Спенсер, и о таких мерзавцах, как похититель сестры Роланда.
— Но в том-то и дело, Дэймон, — всхлипнула Лили. — Я знаю все о таких, как Спенсер, и все же я сделала это снова. Я пошла в его комнату незваной, так что даже обвинять его я не могу. Он сказал мне почти с самого начала, что не верит в любовь, что брак кажется ему ненужным, но я хотела доказать ему противоположное… и если бы ты не остановил меня…
— Я, возможно, уберег тебя от занятия любовью с этим человеком, — прямолинейно, даже грубовато перебил ее Дэймон, — но думаю, ты уже успела доказать ему все, что хотела, Лили. Ты знаешь, я успел ко дворцу как раз вовремя, чтобы услышать, как он весьма уверенно объявляет, кто он.
— После того, как ты застал нас вместе, — фыркнула она.
— Ну, если ты считаешь, что я имел какое-либо отношение к тому спектаклю, который он там устроил, то тебе следует подумать еще разок, моя дорогая.
Должен сознаться, он убедил меня почти сразу. После твоего, хм, довольно драматического ухода я не видел причин угрожать ему. Он все делал только по своему собственному желанию.
— Честно? — спросила Лили, прикладывая к глазам появившийся неизвестно откуда платочек.
Дэймон поднял руку, раскрыв ладонь.
— Бог свидетель.
Лили глубоко, судорожно вздохнула. За эти два дня она плакала больше, чем за прошлые пять лет, и теперь чувствовала себя немного лучше, но будущее все еще казалось ей унылым.
— Но что скажет отец? Он никогда не простит, если я выйду замуж за Тортона.
Дэймон вздохнул.
— Это проблема, должен признать, но я, со своей стороны, отказываюсь впредь рассматривать Тортонов как наших врагов. Отцу это может не понравиться, но я хочу помочь им найти их похищенную дочь, если смогу. Возможно, вместе мы с тобой сможем изменить отношение отца. Если же не сумеем, то только ты вольна решать, насколько Роланд Тортон важен для тебя, Лили.
Лили почувствовала, что слезы снова наполнили ее глаза.
— Это не так п-п-просто, как з-з-звучит, — всхлипнула она опять. — Мы оба можем закончить тем, что отцы от нас отрекутся. Как я могу пожелать такое тому, кого люблю?
— Но ты же любишь его, — мягко напомнил Дэймон.
— Думала, что люблю, — закричала Лили, — но знаю, что не должна любить! О, Дэймон, что мне делать?
Дэймон неловко прикоснулся к ее спине.
— Хотел бы я знать, Лили, — честно сказал он. — К сожалению, не думаю, что кто-нибудь способен ответить на этот вопрос, кроме тебя. Но, что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знала — я всегда буду с тобой. Всегда.
Лили вытерла носик мягким льняным платочком, поцеловала брата в щеку и уткнулась ему в плечо.
— Спасибо, Дэймон.
— Это самое малое, что я могу сделать, малышка, сказал он, — самое малое. Ты же моя любимая сестра.
— Я твоя единственная сестра. — Она улыбнулась.
— Ну да, конечно, — язвительно заметил он. — Забавно, но ты бываешь такой разной, что иногда кажется, будто у меня несколько сестер.
Она шутливо пихнула его локтем в ребро.
То, что Дэймон ее понимал, наконец подняло ее настроение, но, как всегда, мысли Лили обратились к Роланду. Он обещал, что возвратится за ней, это правда. Но возвратится ли? После всего, что сказала и сделала, она вряд ли имеет право обвинять его в том случае, если он никогда снова не покажется в ее доме. И она вовсе не была уверена, что у нее хватит сил отбросить опасения и сомнения и уйти с ним, если он придет за ней. Она закрыла глаза, мечтая, чтобы кто-то другой принял решение вместо нее. Впервые она почти желала, чтобы ей снова исполнилось шестнадцать лет. Настолько легче было жить с мечтами, чем с действительностью!
Глава 10
— И чем это ты занят, сынок?
Роланд повернулся на звук знакомого голоса и усмехнулся седому конюху.
— Чищу лошадь, старина. Разве не видишь? — Делая вид, что не замечает прищуренных глаз Джока, Роланд повернулся, чтобы запереть ворота. — Я назвал его Веселый Роджер. Красавец, а?
