Последняя фраза прозвучала с угрозой, и Аббас это понял. Под пристальным взглядом Омара он низко опустил голову.
– Мухтада Аббас, я снимаю вас с должности начальника службы безопасности! – грозно произнес Омар. – За сегодняшний провал вам придется ответить по законам шариатского суда!
Омар отдавал себе отчет, что своим сегодняшним участием в заседании совета он лишь приблизился к руководителям организации, но еще не получил той абсолютной власти над тысячами боевиков «Аль-Каиды», какой обладает его отец и другие члены совета. Но то, что люди Аббаса внимательно слушают его, а сам, теперь уже бывший, начальник контрразведки не решается возражать, вселило в него уверенность.
– Уведите его! – скомандовал Омар стоящим у двери охранникам.
Двое боевиков безоговорочно подхватили под руки своего поникшего хозяина и вывели его из номера.
Глава 2
СТЕПЕНЬ ДОВЕРИЯ
Рабочий день официально закончился двадцать минут назад, но старший оперуполномоченный по особо важным делам ФСБ России полковник Егоров продолжал сидеть за столом, рисуя простым карандашом на лежащем перед ним листе бумаги замысловатые линии. Ему нравилось это занятие, которое он исподволь сравнивал с оперативной работой. Точно так же, как из карандашных штрихов постепенно начинал вырисовываться определенный узор, так и во время работы по делу разрозненные и поначалу мало что говорящие факты по мере их накопления образовывали цельную и законченную картину.
Егоров любил рисовать с детства: в пионерском возрасте активно участвовал в выпусках школьной стенгазеты, для души или по просьбе товарищей рисовал смешные дружеские шаржи, но никогда не относился к своему увлечению серьезно. Однако, когда он уже учился на третьем курсе Высшей школы КГБ, его рисунками заинтересовался преподаватель курса оперативной психологии. Он же и объяснил молодому слушателю, что любой портрет, и в том числе шарж, передает не только внешность человека, но и особенности его характера.
– Ты умеешь по внешним признакам распознавать характер человека и его наклонности. Это редкое качество. Развивай его. В будущем оно тебе пригодится, – сказал умудренный опытом преподаватель.
Егоров удивился:
– Вы говорите о теории Ломброзо? Но ведь она признана несостоятельной.
Преподаватель оперативной психологии усмехнулся:
– Мы имеем дело не с теориями, а с живыми людьми. Так что прислушайся к моим словам.
Егоров прислушался и вскоре убедился, что преподаватель оказался прав, а те рисунки, которые он в свободную минуту делал по его совету во время службы в Афганистане и позже, возвратившись в Москву, действительно пригодились ему в работе. Правда, большинство начальников скептически смотрело на это его увлечение, но их мнение уже не могло изменить отношение самого Егорова.
Сейчас его карандашный набросок трансформировался в портрет молодой женщины. Егоров нанес несколько завершающих штрихов, отложил карандаш в сторону и взял в руки готовый рисунок. Ирина. Он живет с ней уже полгода, семь месяцев, если быть более точным, – более чем достаточно, чтобы разобраться в собственных чувствах и понять, кем для него является Ирина. Дочь академика, ведущего специалиста советской ядерной программы, сконструировавшего вместе со своими коллегами ранцевый ядерный фугас, Ирина оказалась объектом покушения исламских террористов, стремившихся заполучить технологию создания ядерного оружия, и только благодаря своевременному вмешательству работавшего по делу Егорова и решительным действиям бойцов антитеррористического подразделения девушке удалось спастись. Тогда Ирине угрожала реальная опасность, и Егоров чувствовал свою ответственность за ее жизнь. Эти обстоятельства и сблизили их. Но сейчас, по прошествии семи месяцев, Егоров все чаще стал задумываться, насколько серьезны их чувства, родившиеся под влиянием опасности. Когда Ирине угрожали террористы, ей нужна была защита, и она видела в нем мужчину, который способен ее защитить. Полгода назад он действительно был нужен ей. А сейчас какой прок молодой двадцатичетырехлетней девушке от стареющего сорокадвухлетнего любовника, который лишь поздним вечером возвращается домой, а то и вовсе не приходит ночевать из-за своей работы? Пока Ирина стойко переносит его отлучки и еще ни разу не обнаружила своего недовольства. Но это пока. А что будет через месяц, через год? Бывшая жена, когда они жили вместе, постоянно высказывала ему претензии за то, что практически не видит его. Ее упреки были во многом справедливы. Егоров чувствовал свою вину перед ней и теперь боялся сломать жизнь другой женщине.
Егоров снова взглянул на портрет. В конце концов, он должен принять какое-то решение. Ирина и сама хочет определенности. Нужно серьезно поговорить с ней. Причем сделать это быстрее, а иначе получается, что он просто пользуется расположением девушки. Егоров давно собирался это сделать, но всякий раз откладывал этот трудный для себя и для нее разговор.
Резкий звонок служебного телефона оборвал его мысли. Привычным движением Егоров снял трубку.
– Андрей Геннадьевич, зайдите ко мне, – услышал он голос начальника антитеррористического управления генерал-лейтенанта Локтионова.
То, что генерал обратился к нему на «вы», свидетельствовало, что в своем кабинете он находится не один.
– Слушаюсь, Олег Николаевич.
Егоров положил трубку и встал из-за стола. Потом улыбнулся Ириному портрету и убрал лист бумаги в верхний ящик письменного стола. Одернув пиджак и поправив узел галстука, – начальник управления ценил в своих подчиненных аккуратность, он вышел из кабинета.
В приемной адъютант Локтионова, один из немногих сотрудников управления по борьбе с терроризмом, постоянно носящий форму, вопросительно взглянул на Егорова и поинтересовался:
– Вы к товарищу генералу, Андрей Геннадьевич?
– Да.
Егоров внутренне расслабился. В случае срочных вызовов Локтионов заранее предупреждал своего адъютанта, и тот без промедления пропускал явившегося сотрудника в кабинет генерала. Сейчас он нажал кнопку на переговорном устройстве и коротко доложил:
– Товарищ генерал, к вам полковник Егоров.
Получив ответ, адъютант утвердительно кивнул и, подняв взгляд на Егорова, добавил:
– Проходите, Андрей Геннадьевич.
Егоров распахнул тугие дубовые двери генеральского кабинета, но, войдя внутрь, невольно остановился на пороге. Начальник управления действительно был в кабинете не один. За приставным столом, возле его рабочего стола, сидела молодая светловолосая женщина в коротком жакете и водолазке с высоким воротом, закрывающим ее шею до самого подбородка. При появлении Егорова женщина повернула к нему голову, и Андрей увидел небольшую припухлость на ее левой щеке.
– Знакомьтесь, Вероника, – обратился к женщине Локтионов. – Наш сотрудник, старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник Егоров Андрей Геннадьевич, о котором я вам говорил.
А это, – генерал обернулся к Егорову, – наша коллега из Службы внешней разведки, старший лейтенант Вероника... – Локтионов осекся, забыв отчество своей гостьи, но та так и не пришла ему на помощь, и он закончил, опустив ее отчество: – Богданова.
