От непогоды вода в пруду покрылась рябью и сейчас казалась темной, почти черной. Генерал с облегчением увидел статную фигуру жены. Она стояла у самой воды. Высокая прическа намокла от проливного дождя, платье липло к телу, а Софья, будто не замечая ничего, стояла, закрыв лицо руками.
– Софья, – окликнул ее Силантий, подходя ближе, – почему ты ушла? Марья скоро будет резать торт, да и гости заскучали.
– Силантий, не мучь ты меня! Уйди! – Она даже не обернулась. – Ступай к гостям. Дай побыть одной.
Силантий помялся, не решаясь прикоснуться к жене. А прикоснуться надо было бы! Не оставлять же ее под проливным дождем! Решено! Сейчас этот муторный день закончится, и он попытается все исправить! Ведь не каменный он, и полюбить сможет. Обязательно сможет. А если и Софья к дочери так относится, потому как его пустоту сердечную чувствует? Не от любви дитя родилось.
Силантий сделал шаг.
Эх, давно надо было покаяться, попросить прощения. Ведь не заслужила она такой доли. Кабы не он, могла и по любви замуж выйти, и прожить совсем иную, счастливую жизнь – ту, которую он ей не смог дать. Да и не старался Русалов этого сделать. Любил как проклятый – цыганку. Может, и впрямь она его тогда приворожила? Только Дарина умерла, а Софья – вот она, теплая, живая. Не заслужил он ее, ох, не заслужил.
– Софья, скажи только, в чем винишь меня? Верным был тебе все годы. Заботился.
– Силантий, ты ведь и сам все знаешь, понимаешь. – Она резко обернулась и уставилась ему в глаза. Силантию отчего-то стало по-настоящему страшно. И не хотелось ему услышать то, о чем он просил, но он понимал – уже не остановить и не исправить! – Но раз хочешь от меня слышать, пожалуйста. Помнишь, как ты к моим родителям свататься пришел? Столько лет прошло с тех пор, а я помню тот день как сейчас. Как увидела тебя – в тот же самый миг полюбила!
Сердце Русалова пропустило удар и замерло, словно боялось биться дальше.
– А помнишь, ты уехал от турок отбиваться? Меня одну оставил. Я ведь даже не знала, вернешься ты живым или нет. Но верила и молилась каждый день. Минуты считала до встречи с тобой.
Силантий невесело усмехнулся. Отвел взгляд от глаз жены, разглядывая потемневшие волны пруда. Как он мог не помнить? В тех боях генерал надеялся, что его найдет шальной штык или сабля турка. Избавит от горечи-тоски. В бою погибнуть не зазорно. Да только вражьи клинки и пули от него как от заговоренного уходили. В самое пекло лез, а все как с гуся вода. Русалов тогда маленько успокоился. Решил, что цыганское проклятье не работает, и раз судьба его бережет, то не стоит ее лишний раз искушать. А раз решено, значит, сделано. Вернулся домой с орденами. Родилась Марья. Жизнь пошла своим чередом.
– Пока ты воевал, ко мне приходил твой товарищ Антон. Замуж меня он звал, Силантий. Говорил, что не любишь, а только о цыганке своей и мечтаешь. Увезти меня обещал туда, где ты бы нас не нашел. – По ее красивому лицу скользнула дьявольская улыбка. – Отказалась я, потому как тебя одного любила.
От упоминания имени предателя Русалов непроизвольно сжал кулаки.
Даже не знал, какие слова подобрать. Да и нужны ли они? Ведь Софья уверена, что он ее не любит и не полюбит никогда. Эх, если бы Антон не погиб тогда, пару лет назад, то он бы голыми руками придушил его сейчас.
И тут же закралась крамольная мысль. А что, если бы Софья не отказалась? Может, лучше бы ей с Антоном было? Ведь любил он ее, выходит? Или просто больно ему сделать хотел?
Гадать уже бесполезно.
– Софья, прости меня за все. Да, не разглядел я твоей любви, но ведь все еще может поменяться! Сколько лет мы уже вместе? Дочка подрастает. – Он шагнул к ней с намерением обнять, но Софья отпрянула от него, как от прокаженного, и шагнула в воду. Точно безумная, она принялась пятиться от него, заходя все глубже. А когда черные воды пруда скрыли ее по пояс, остановилась, замерла, уставившись на свое отражение:
– Силантий, что это? Кто это?!
Русалов обомлел. Вместо лица супруги в мелкой ряби воды явно угадывались жгучие черты Дарины.
Черные волосы рассыпались по плечам, глаза горят дьявольским огнем. И улыбка… Улыбка палача, пришедшего за жертвой, и то была бы более сострадательной!
Чтобы не видеть этого кошмара, Силантий крепко зажмурился и почти сразу же услышал крик жены и громкий всплеск. Распахнув глаза, он не увидел Софьи. Только круги по воде идут, а в них расплывается отражение Дарины и слышен ее смех…
Не раздумывая, Силантий бросился в воду, но как не искал, так и не смог разглядеть в черной воде тела жены. Пруд был неглубок, но сейчас у него словно вообще дна не оказалось. Вынырнув, чтобы глотнуть воздуха, он услышал крик Марьи:
– Папенька! Вернись! Мне страшно! Папенька!
Марья стояла на берегу и ревела в голос. Бирюзовое платье перепачкано. Видимо, упала, пока бежала сюда. Она размазывала слезы по лицу и никак не могла успокоиться.
Вдруг возле отражения дочери генерал снова увидел проявляющийся из глубины облик цыганки.
– Не трожь! – взревел он и в несколько гребков достиг берега. Выбравшись на камни, он крепко прижал к себе дочь. Единственное, что теперь связывало его с жизнью, с реальностью…
Тело Софьи нашли только через два дня. Дворовые шептались, будто за корягу платьем зацепилась, а после бури тело илом занесло, но генерал знал, что всему виной Дарина. Проклятье нашло его. И теперь главная задача – защитить Марьюшку.
Глава 4
Федор, как из болота, медленно и с надрывом, выплывал из тревожного сна. Да будто и не из сна, а из воспоминания… Генерал… Цыгане… Что за бред?
Рывком поднявшись, он сел на матрасе и схватился за раскалывающуюся голову, старательно пытаясь избавиться от картинок сна и хоть что-то вспомнить из реальной жизни. А точнее, события прошлого вечера. Нет, общение в пивнушке с местным лесничим он помнил отчетливо, а вот потом…
Кажется, они пошли за друзьями… Нет, точно пошли! И даже нашли их распивающими с местными какую-то мутную жидкость. И даже поддались на уговоры местных отведать их чистейший первачок! А потом?
Федор обвел мутным взглядом мирно похрапывающих друзей, крошечную комнатку, окно, скромно завешенное белой шторкой, из-за которой пробивался яркий утренний свет.
Мм… Как же хреново-то!
Где-то снизу уже раздавались бодрые командные выкрики Пальцапупы.
Черт! Сегодня же первый съемочный день!
Заставив непослушное ноющее тело принять вертикальное положение, Федор подошел к столику и сдернул полотенце, которым были укрыты их припасы.
Кувшин!
