– Лунинска?
– Вы с АЭС ночью выбирались? В натуре?
– Корсар жив? Жив Корсарушка! Вот, етить его налево! Жив мужик. Значит, не врал Бродяга, правду-матку говорил. Красава-а!
– Бродяга? – Никита нахмурил лоб, переглянулся с Орком, затем с Кэпом и военврачом, снова уставился на Творога. – Где он? Как он? Про Бродягу Корсар неплохо отзывался, да и следы его и записку видели в бункере.
– Во, дела-а! – Кузбасс ощерил щербатый рот в улыбке. – Так точно не гнал пургу, бедолага наш.
– В смысле «бедолага»? Бродяга?
– Ага, он самый. Да тут он, в каморке валяется. Поди, копыта отбросил уже, убогий наш. Значит, верняк это – прошел страдалец пол-Зоны, не бросил, не сгубил Корсара. Но, блин, жаль, такое пройти, испытать и щас так глупо в ящик сыграть…
– Не понял!? Так он живой? – Никита вылез из гурьбы гомонящих сталкеров.
– Дык. Пошли глянем. Может, еще дышит. Неужто новость о Корсаре профукал и помер? – Кузбасс жестом показал Творогу проводить гостей.
– Кэп, останься, пригляди за бородатым этим. Капитан, пошли за мной. Проведаем этого сталкера, о котором пол-Зоны трещит, да Корсар со слезой вспоминает. Орк, займись провиантом и водой. Оружием я сам потом. Пошли, Док.
Никита вслед Творогу направился на второй этаж. За ними Полозков, Бергамот и десяток сталкеров. Остальные с прочими расспросами кинулись к Орку и Кэпу. Даже Ахмада трясли, пытаясь выудить хоть крупинку информации, но тот ушел в себя, мычал что-то на своем языке и нервно трепал грязную бороду.
– А что за сообщение от Ока? Почему вам? Откуда прочухали? Он все знает! Он все видит.
– Да брось ты.
– А почему ваш отряд распался?
– Вы чё, серьезно с «Бастионом» ночью схлестнулись?
– Так откуда вы, парни?
– А нах вам в Туманск?
– Как там Корсар?
– Кто у вас за главного? Много вас?
– И что теперь? Куда?
– А про наших что слышно?
Вопросы потоком неслись со всех сторон. Ответов почти не получали. Военные были немногословны. В кабаке громко и живо обсуждали новости, спорили, забросив выпивку и забыв про еще недавнюю стычку. Кузбасс что-то прикидывал в уме, иногда давя кнопки калькулятора. Кое-кто строчил эсэмэски на КПК, делясь новостями и заодно разглашая чужие секреты в сети.
Только местный вышибала-охранник, играя стальными мышцами, сидел на скрипучем стуле за решеткой проходной и не спеша попивал из «полторашки» пиво. Тарантас после каждого глотка прижимал бутыль к фингалу под глазом и блаженно тащился от прохлады и приятной истомы.
* * *
Оставив позади темные сырые углы-повороты и скрипучие старые ступеньки лестницы на второй этаж, группа оказалась в одном из двадцати так называемых «номеров» «Теплого стана».
Творог отворил обшарпанную, с ободранным дерматином дверь каморки, из которой пахнуло дымком, затхлостью, касторкой и спиртом. Расплывшаяся по табуретке свеча начадила дымной завесой, мерцала, умирая вместе с больным сталкером на койке.
Бродяга уже не стонал, не шевелился и почти не дышал. Его вид говорил о скорой смерти – скрюченный, похудевший килограммов на двадцать, бледный и сухой, он даже не проявил признаков жизни и тогда, когда военврач по просьбе командира начал беглый осмотр бедолаги.
– Что давали ему? Как давно в таком состоянии? Какой стул, температура, почему здесь так душно и дымно? – задавал вопросы то ли себе под нос, то ли столпившимся на входе людям Полозков, меряя пульс и осматривая зрачки больного.
– Так… это… гм… чёрт его знает, – бубнил Творог, толкая плечом местного врачевателя Бергамота.
– Хрен его разберет, пропойцу. Может, рак у него? – прошептал Бергамот, переминаясь с ноги на ногу.
– Какой к чёрту рак?! Сам ты пропойца, на себя посмотри, врач хренов! – цыкнул на него Творог.
– Вы знаете, коллега, все симптомы больного ну никак не указывают на диагноз онкозаболевания, называемого вами раком. Вы посмотрите на пациента – боли явно в области ЖКТ, цвет и сухость кожи, резкое снижение веса, на губах следы желчи, ректальные выделения, – Полозков нехорошо взглянул на Бергамота, – разве не понятно, что с ним?
– Ну, я и говорю… рак… то есть онко. Метастаза, поди? – забубнил допотопный врач, смущаясь и запинаясь.
– Да какой на фиг… простите, – военврач вскочил с края койки, отчего та истошно скрипнула, – его надо срочно вынести на светлое и проветриваемое место. Я там осмотрю. Возможно отравление либо паразитация.
Полозков осторожно начал мять область живота сталкера, отчего тот застонал хрипло и жалостливо.
– Ага. Ясно. Скорей давайте его вынесем.
– Выполнять! – гаркнул Никита.
– Живей, балбесы, чего уставились, ёп?! – прикрикнул Творог на опешивших сталкеров.
Те бросились к койке, аккуратно взяли тело Бродяги, понесли на выход.
– Творог, у вас есть подходящее место? – обратился Доктор, потирая руки.
– Подвал пойдет?
– Нет.
– Холодильная?
– Не годится.
– Ну, только общий зал. Там светлее, дым разгоним. Можем вентилятор включить, принести. Напольный.
– Ну что ж, за неимением лучшего… Уважаемый, подготовьте стол для кушетки, чистой воды литров десять, спирт. И просьба, уберите этого вашего врачевателя-знахаря. От него несет как из уборной. И знания его, мягко говоря, недостаточны.
– Хорошо, Док. Вы, правда, сможете помочь?
– Я попытаюсь вернуть его к жизни. Но он очень плох.
– Так чего же мы стоим? Идемте. Быстрей. Он мужик нормальный, свойский. Надо спасать его. А мы уже списали беднягу со счетов.
Все ринулись на первый этаж готовить импровизированную палату. Все приободрились, обсуждая детали. Никиту на лестнице перехватил Кузбасс, заговорщически улыбаясь и отводя спецназовца в сторонку от лишних ушей.
– Слышь, командир, тут тема одна нарисовалась в моей головушке. Вы тут щас собираться в дорожку дальнюю будете. Своих нагонять. Лунинск, Туманск, снова АЭС. Так?
– Ну, допустим. И? – Никита, стараясь не проявлять живого интереса, смотрел отрешенно и беззаботно.
– Поели, попили, помылись. Отдохнули. Мы военных пустили почти гостеприимно. Так?
– Ну, типа этого. Почти что так. Мы же расплатились за застолье. А насчет гостеприимных спаррингов надо еще поспорить, кто выиграл.
– Да я не об этом, офицер. Щас вы сборы мутить начнете, вам снарягу надо нехилую, патрончиков, пайков, аптечек местных, водички, которая здесь на вес золота. Проводника зрелого. Так?
– Ну, есть такое. Слушаю тебя, Кузбасс, не юли. Мне эти мутные намеки не нужны.
