– Копать ту Люсю! Мужики, вы чё, спасение девять-один-один устроили? – матюгнулся он, наблюдая, как из телепортала выскочил военврач Полозков и плюхнулся на мокрый бетон пола.
– Командир, ё-мое. Что это? Что это было? Ты живой? Где мы? Где Орк и пленные? Ох-х… – посыпались вопросы обалдевшего военврача, потирающего ушибленные конечности.
Он пополз к командиру, нервно озираясь по сторонам.
– Доктор, а ты-то хоть зачем сиганул за нами?
– Привет, майор, – военврач добрался до Никиты и сидящего на полу спиной к стене наемника, – так какого хрена я вас брошу!? Да и Холод крикнул, чтоб я прыгал за вами. Я больше на автопилоте, чем подумавши.
– Ну, ты орел, капитан, – тихо засмеялся Истребитель, но услышав свист Орка из темноты, встрепенулся, – еще спасатели будут, или это все? Так, Доктор. Осмотри Кэпа и дождись, если кто еще пожалует. Я на выход. Там Орк и, возможно, «чех» этот. Надо его срочняком взять, а то сильно много знает. Да и чересчур борзый оказался. Все, я пошел, капитан. Помоги Кэпу, он вроде наш человек, не гнида.
– Есть, командир. Удачи там.
Никита хлопнул по плечу военврача и устремился в темень подвала. Полозков мельком взглянул по сторонам, вытаскивая из заплечного ранца тубус с медикаментами и удобней устраиваясь возле раненого. Но сел так, чтобы контролировать площадку подвала с телепорталом, оружие положил рядом, сняв с предохранителя.
Снаружи здания еле слышно ухнул выстрел…
* * *
В харчевне Кузбасса в это утро народу было немного: человек двадцать, не больше. Вся основная масса посетителей «Теплого стана» еще вчера покинула заведение, разойдясь по округе после окончания Четвертой Вспышки. Человек двести ломанулись во все стороны, в основном, группами по три, пять или десять пеших, хотя были и одиночки, и пары. Многочисленные новые и старые артефакты, чьи-то заначки и хабары в схронах, недоведенные до конца дела и прочие цели – причин поспешно выйти в Зону было достаточно. Остались только те, кто, видимо, дожидался кого-то, либо уже вернулся, обойдясь недалекими суточными походами.
Представители трех группировок расслаблялись пивком, коктейлями типа «Кровь мутанта» и «Энергосбой», водкой, да набивали желудки едой. Это с утра-то! Кумар от курева стоял плотной завесой, плохо выгоняемой вентиляцией.
Сам Кузбасс восседал снаружи стойки на высоком табурете, бесцеремонно ковырялся зубочисткой во рту, сплевывал на пол остатки завтрака и бросал редкие реплики Творогу, таскающему грязную посуду в моечную машину.
Возле наполовину зарешеченной стойки бара приютились члены бандитской шайки, зычно матерясь и громко делясь впечатлениями о вчерашней прогулке вокруг Пади. Кругом за высокими столиками в виде грибков и на скамьях расположились остальные: сталкеры и отваговцы. В углу музыкальный центр со скрипом крутил заезженный до царапин диск, изливая в зал рэп в исполнении какого-то Джигана.
У входа на самодельном стуле кемарил Бергамот, сцепив руки на груди. Местный врачеватель только что опохмелился после вчерашней попойки, где перебрал спирта с водой, а теперь, приняв аспирина, похрапывал в темном уголке зала. На него никто не обращал внимания, впрочем, как и на соседей по столикам. Но в связи с отсутствием иных, более опытных докторов и, к тому же, из-за постоянной медицинской нужды здесь, в Зоне, его никто не обижал, наоборот, делились, угощали, потакали во всем.
Неожиданно идиллию и покой местного приюта нарушил вломившийся в заведение незнакомец. Что-то загрохотало вниз по лестнице на грязный пол зала, и перед посетителями предстал испуганного вида мужик в странном наряде.
Поношенная разномастная одежда, грязь вперемешку с пятнами крови, ошалелое состояние, чёрная борода на пол-лица, бледность, проступающая сквозь загар, – все говорило о долгих мытарствах чужака, мучениях и испытаниях, выпавших на его долю. Как и о его национальности.
Это был Ахмад – сбежавший пленный чеченец из отряда «попаданцев». Но местные не знали, кто он и откуда, поэтому встретили его почти так же, как недавно вернувшегося с АЭС Бродягу, доживающего сейчас в каморке на втором этаже последние часы.
Чеченец показался не только дико напуганным и сумасшедшим, но и смертельно усталым. Все взоры устремились, конечно, на него, да еще когда он с акцентом запричитал, путая русские слова с родными. Шатаясь и сгорбившись, он бросился к одной двери, затем к другой, хватая их за ручки, понял, что они заперты, ломанулся в центр зала. Из его скороговорки стало ясно только одно – за ним гонятся военные, он пленный уроженец Кавказа по имени Ахмад, его убьют и ему нужно поскорее спрятаться.
– Э-э, бородатый, тормози. Ишь, разбежался, кабаняра! – громко окликнул новоявленного Кузбасс. – Куда ломанулся, бомжара?
Ахмад лихорадочно пытался что-то объяснить, стаскивая со спины рюкзак. Его страху не было предела, отчего ситуация выглядела еще более странной и необычной здесь, в чреве Градирни, в до сих пор безопасном «Теплом стане».
Когда в его сбивчивой речи проскользнуло, что он переместился с Кавказа, из две тысячи шестого года, и сейчас бежит с атомной станции, от «Бастиона» и какого-то спецназа, народ загалдел, заржал и снова расслабился.
– Ёптеть, еще один Бродяга! – прогундосил Творог, застыв на полпути с коробкой грязной посуды. – И этот с АЭС?! Ты чё, цхенвале, адресом ошибся? Твой аул маленько в стороне, верст так с тыщу будя.
Снова все захохотали – хоть какое-никакое развлечение появилось в этой скукоте.
– Я чэчэнэц, я правда Кавказ! – снова заблеял Ахмад, ища поддержки вокруг. – Там спэцыназ. Там оны. Суда ыдут. Я ым нужэн. Ахмад хорошый! Нада Ахмад схрон, нада Ахмада прятать.
В углу заелозил Бергамот, почесал лиловый нос и приоткрыл один глаз:
– Это еще чё за чудо? С луны, чучмек, свалился?
Под гогот посетителей чеченец с диким акцентом лепетал нечленораздельные фразы:
– Нэт луны. Я Чэчна. Бастыона там. Труба там. Два труба. Много плоха! Много собака. Стрелалы оны много. Ахмад хорошый. Бэгут за Ахмада. Нада схрон Ахмад.
– Он чё там, от свинорыла чешет? Бастион еще приплел. Две трубы. Точно, поди, с АЭС, – заговорил Творог. – Кто за тобой там может гнаться, христовый?!
– Спэцыназ. Крутой спэцыназ. Ай, плохо Ахмад!
– Да задолбал ты уже, чечен. Какой, на хер, спецназ? Уймись уже, давай, мойся иди, блох притащил, поди…
– Нэлза мойса. Схрона Ахмада нада!
– Ядрена вошь! Заткнись, слышишь?! Ишь, схрон ему надо. Ну и чё там, стоит АЭС? «Бастион» по жопе настучал? А радиацию чё, фуфайкой своей разгонял?
– Гы-ы!
Снова посетители бара заржали, но вмиг замолкли, услышав одно слово из тирады незнакомца – одно совершенно невероятное имя.
Корсар!
– Что ты сказал? Повтори. Да не бред этот свой, а про Корсара. Он жив? Когда ты его видел? Как он выглядит? Корсар? Это точно? Отвечай, мудак, не молчи! – Кузбасс аж побагровел, слезая с табурета.
