В этот момент на трапе, ведущем на капитанский мостик, затопали чьи-то ноги, и я с автоматом на изготовку сейчас же развернулся к двери. Но в дверном проеме вырос подполковник Яковенко в гидрокомбинезоне боевого пловца и с подводным автоматом в руках.
– Живы, – увидев нас, не то утвердительно, не то вопросительно произнес он и, очевидно, окончательно убедившись в этом, добавил: – Ну и слава богу.
Я тоже облегченно перевел дыхание и принялся шарить по карманам застреленного мною террориста в поисках ключей от наручников.
– Чего ты там возишься? – недовольно обратился ко мне Бондарев.
– Сейчас, Петр Валентинович. Ключ никак не найду, – попытался оправдаться я.
– К черту ключ! – буквально рявкнул на меня Бондарев. – Реактор!
– Давай, – Яковенко хлопнул меня по плечу и кивнул головой в сторону выхода. – Мои парни уже там, но им может понадобиться помощь. А здесь я сам закончу.
Да, пока смертник Ахмеда не будет обезврежен, мы все, включая жителей Мурманска, находимся в смертельной опасности. Бондарев, безусловно, прав: надо действовать без промедления.
Вскочив на ноги, я вылетел из рубки и буквально скатился по трапу. Выстрелов уже нигде не было слышно. Видимо, палубный бой уже закончился. Сейчас аквалангисты Яковенко начнут осматривать служебные отсеки и каюты и, конечно, обнаружат запертых в кубрике, на второй палубе, матросов судовой команды. А мое дело реактор.
Нырнув в первый открытый люк, я спустился на среднюю палубу и со всех ног бросился к машинному отделению. Мой топот гулко разносился по пустым отсекам, и вдруг, перекрывая его, из машинного отделения донесся еще более оглушительный треск автоматной очереди. Преодолев очередной отсек, я увидел залегшего перед открытой дверью в машинное отделение боевого пловца, который короткими очередями бил в темноту дверного проема. Подбежав к двери, я плюхнулся рядом с ним на живот и вопросительно уставился на бойца «морской группы».
– Мы попытались войти, – он показал взглядом на открытую дверь. – А там террорист… Мишку насмерть, меня зацепил. Он, гад, свет вырубил, попробуй достань в темноте. Эх, гранату бы, – мечтательно закончил он.
Только сейчас я увидел, что из раны на правой ноге пловца на пол стекает кровь, которую я в первый момент не заметил на фоне его черного гидрокостюма.
– Сейчас мы его сделаем, только заставь этого гада огрызнуться, – шепнул я своему напарнику из «морской» группы и принялся расшнуровывать свои ботинки. Он недоуменно уставился на меня, но я не стал ему ничего объяснять, лишь, стянув ботинки, уточнил: – Через тридцать секунд.
В отличие от меня, боевые пловцы нашего морского отделения не осматривали «Арктику» и не знали, что в машинное отделение можно попасть разными путями. Избавившись от грохочущих ботинок, я на цыпочках обошел машинное отделение и бесшумно проскользнул в боковую дверь. Разглядеть в кромешной темноте засевшего здесь боевика было совершенно нереально. Зато, когда он в ответ на выстрелы нашего пловца выпустил в дверной проем свою очередь, яркая огненная вспышка на секунду осветила ствол его автомата. Мне этого оказалось вполне достаточно. Ориентируясь по вспышке, я направил на нее свой автомат и, нажав на спуск, слегка повел стволом из стороны в сторону. Автомат террориста тут же захлебнулся. Не опуская оружия, я приблизился к нему, но ответных выстрелов с его стороны так и не последовало. Добравшись до стены с выключателями, я повернул рубильник. Вспыхнувший свет больно резанул по глазам. И в этом свете я увидел на полу, в нескольких метрах от себя, скрюченное тело боевика с простреленной головой, а недалеко от главного входа труп застреленного им боевого пловца.
И тут боковым зрением я заметил какое-то шевеление в дальнем углу. Живо упав на пол, я направил туда свой автомат, но вместо еще одного боевика увидел забившегося в угол матроса в перепачканной маслом робе.
– Ты кто?
– М-механик, – заикаясь, ответил он.
– Марченко?! – опешил я. Как же он выбрался из реакторного отсека?! Неужели расклинил дверь?!
Но матрос отрицательно мотнул головой и показал взглядом на массивную дверь в глубине машинного отделения:
– О-он там. С двумя б-бандитами. Этот, – матрос перевел взгляд на застреленного мною боевика. – Они называли его Жало. Он стучал и даже стрелял в дверь, но те его не пустили. – Все ясно. Значит, Андрей Марченко, звонивший в редакции мурманских газет, по-прежнему находится в реакторном отсеке вместе с террористом-смертником и одним из шаргаевских боевиков. Впрочем, террорист скорее всего уже убил оказавшегося с ним боевика, чтобы тот не помешал ему реализовать его дьявольский план.
Пока я общался со вторым механиком, напарник погибшего аквалангиста кое-как поднялся на ноги и, волоча раненую ногу, втиснулся в машинное отделение. Он практически не мог передвигаться. Увидев, с каким трудом дается ему каждый шаг, я понял, что рассчитывать на него не следует. И все-таки, чтобы прорваться в реакторный отсек, мне требовалась его помощь. Но он и сам прекрасно это понимал, поэтому, превозмогая боль, подошел ко мне и, достав из специальной сумки-кармана на поясном ремне брикет пластиковой взрывчатки с торчащим из него концом бикфордова шнура, протянул его мне:
– Давай. Я тебя прикрою. – На лепешку пластида он положил кремниевую терку.
– Поберегитесь, – предупредил я судового механика и своего напарника из «морской» группы, а сам подбежал к двери реакторного отсека и прилепил напротив запирающего механизма брикет взрывчатки.
Затем провел теркой по хвосту бикфордова шнура, и оттуда, как из шланга, с шипением вырвалась струйка дыма, а невидимая под оболочкой искра побежала к спрессованной в комок взрывчатке. Я отскочил в сторону и прижался к стене, чтобы самого не покалечило взрывом. О том, что сейчас происходит внутри реакторного отсека, можно было только догадываться. И я вообще старался об этом не думать, лишь прислушиваясь, как шипит сгорающий бикфордов шнур.
Наступившую было тишину расколол чудовищной силы раскат грома. И многократно отразившееся от стальных стен машинного отделения эхо взрыва обрушилось на меня. Но именно сейчас и нужно было действовать, пока не пришел в себя ошеломленный взрывом террорист. Не обращая внимания на звон в ушах, я бросился к реакторному отсеку. На месте заклиненной двери зиял чернотой пустой проем – взрывной волной разбило осветительные лампы, откуда валил слепящий глаза едкий дым.
Я, не раздумывая, нырнул туда… и напоролся разутой ногой на какой-то осколок. От резкой боли невольно подался в сторону и, споткнувшись о выбитую взрывом дверь, рухнул на пол. На мгновение яркая вспышка красного света осветила узкое пространство поста управления реактором. И в этом свете я увидел промелькнувшего перед глазами человека. Но он бросился не ко мне, а в сторону, туда, где, как я помнил, проходил трубопровод главной охлаждающей системы и располагался перекрывающий подачу охлаждающей жидкости вентиль. «Цепная реакция необратима. Если процесс начнется, его уже не остановить. В этом случае взрыв неизбежен», – сигнальной вспышкой взорвались у меня в мозгу слова главного механика с «Арктики». И, вскочив с пола, я бросился на террориста, собирающегося перекрыть охлаждающую систему реактора.
