Пролог
— Да, любимый, я тоже очень скучаю по тебе. — Одри Дюшансе нежно улыбнулась, прижимая к уху трубку телефона. — Скорее бы завтра!.. Что делаю? Жду гостей. Угадай, кого. Нет… Нет, не угадал… Опять не угадал. Сдаешься? Берта Ведженс откликнулась на наше приглашение. Решила повидаться со мной накануне — боится, что в завтрашней суматохе мне будет не до нее и нам не удастся толком поговорить. Кстати, вчера звонили Эви и Жерар — подтвердили, что приедут… Да, я тоже рада… Нет, мы с тобой не виделись не три дня. Два дня, семь часов и двадцать три минуты. Конечно, это целая вечность! Целую тебя, милый. До завтра.
Это долгожданное завтра…
Одри с сожалением повесила трубку. Она была готова часами слушать любимый голос, но предсвадебные хлопоты требовали времени. Последние дни ее будущий муж был вынужден провести в Лионе, завершая дела перед их медовым месяцем и заканчивая подготовку к грядущим торжествам. А она дирижировала командой рабочих, которые украшали ее загородный дом и сооружали столы и навесы в саду.
Внизу весело и заливисто зазвенел дверной звонок. Послышались шаги домработницы Мари, спешащей открыть дверь, но Одри не могла усидеть на месте. Она выскочила из своей комнаты и сбежала по лестнице раньше, чем ей доложили о визитере.
— Берта, дорогая, я так рада тебя видеть! — Она обняла немолодую, строго одетую даму, которая растроганно всхлипывала и теребила в руке белоснежный платочек. — Я так боялась, что ты не приедешь!
— Милое мое дитя… — Берта Ведженс была поражена великодушием девушки, которую когда-то фактически выгнала из дома, и теперь с трудом подбирала слова. — Прости меня, я была так несправедлива к тебе…
— Зачем вспоминать прошлое, — махнула рукой Одри. — Лучше проходи и расскажи мне, как ты живешь.
Она провела гостью в уютную гостиную и усадила на диван. Мари внесла кофейник и блюдо со свежими круассанами. Еще три года назад Берта помогала по хозяйству ныне покойной тетке Одри. Теперь у нее самой была прислуга, но Берта иногда еще испытывала неловкость, когда ей подавали еду.
— Не стесняйся, ради Бога! — воскликнула Одри, наливая гостье кофе. — Угощайся. И рассказывай.
— О чем же тебе рассказать? — вздохнула Берта. — С тех пор, как я осталась одна в доме, который мне завещала твоя тетушка, моя жизнь стала слишком бедна событиями. По вечерам приходят соседки, мы играем в преферанс, но потом они уходят и я остаюсь вдвоем с кошкой. Да, я завела себе кошку. И подумываю, не найти ли мне компаньонку вместо приходящей прислуги, чтобы было не так грустно время коротать.
Берта сделала крошечный глоток кофе, вздохнула и продолжала:
— И ты знаешь, я часто вспоминаю о тебе, Одри. О том, как ты была маленькой… Тебе все время хотелось бегать, играть, шуметь и смеяться… Теперь я не могу понять, почему нас с твоей тетей Хелен это так раздражало… Потом ты так неожиданно выросла, а мы этого и не заметили… Я с тяжелым сердцем вспоминаю, что мы все время бранили тебя, мы никогда не были тобой довольны, не спрашивали, как ты живешь и что ты чувствуешь… Иногда мне кажется, что я не понимала тебя, потому что у меня никогда не было ни своих детей, ни внуков, ни племянников…
Старушка смахнула слезу. Одри была поражена — она не ожидала услышать исповедь от Берты, которую запомнила черствой и скупой на добрые слова. Сколько слез пролила когда-то Одри из-за двух старух, отнявших у нее последние годы детства…
Но она давно не держала зла ни на покойную тетку, ни на ее престарелую домработницу. Ей хотелось перелистнуть эту страницу и навсегда поставить крест на старых распрях.
— Теперь я была бы счастлива услышать в доме детский смех и топот маленьких ножек, — продолжала Берта. — Одиночество многому учит… Мы так много тебе запрещали и давали так мало ласки и любви… Теперь я понимаю, что это неправильно, но ведь нас самих так воспитывали. Нам внушали, что дети должны быть маленькими ангелами, тихими и послушными. А ты была настоящим бесенком, прости Господи! — Берта грустно рассмеялась своим воспоминаниям. — И мне так стыдно, что я отказалась от тебя, когда умерла твоя тетя…
— Не кори себя, Берта. Я и правда была не сахар, — ответила Одри. — Удивительно, как вам удавалось со мной сладить. К тому же, поступи ты иначе, моя жизнь не сложилась бы так, как сложилась. А насчет топота детских ножек… Когда у нас появятся дети, я с удовольствием привезу их к тебе в гости. Боюсь, что ты будешь вспоминать о тишине и вечернем преферансе как о великом благе!
— Ох, Одри! Жду не дождусь этого момента. — Высокая прическа Берты плавно колыхнулась в такт кивку ее головы.
— Конечно, пока об этом рано говорить, — задумчиво произнесла Одри. — Хочу сначала окончить учебу… А сейчас у меня все мысли о завтрашнем дне. Я так волнуюсь! Как все пройдет?
Мари, несмотря на свой почтенный возраст, почти вбежала в комнату, не в силах совладать с радостным возбуждением. Глаза ее горели от любопытства и предвкушения.
— Мадмуазель, там привезли ваше платье!
— Ты сразу примеришь его? — заволновалась Берта. — Надо проверить, все ли в порядке.
— Да, мне не терпится его примерить! — Одри вскочила с дивана. — Извини, Берта, я оставлю тебя ненадолго. Надену платье и сразу спущусь!
Она приняла у посыльного коробку, дала ему щедрые чаевые и поднялась в свою комнату, трепеща от волнения и нетерпения.
Когда Одри спустилась вниз, облаченная в подвенечный наряд, обе женщины — Берта и Мари — восхищенно заахали. Муж Мари, Паскаль Лезадо, заглянул в комнату и одобрительно покачал головой.
Легчайший светлый шелк казался невесомым. Изящно скроенный лиф и широкая длинная юбка были расшиты нежными серебристыми цветами и причудливыми узорами, прозрачный шлейф напоминал об утреннем тумане, накрывшем хрустальный сад.
— Хороша! Ну просто чудо как хороша! — восклицали зрительницы, пока Одри не порозовела от смущения.
— А кто же сшил такую прелесть? — поинтересовалась Берта, восторженно рассматривая легчайшие складки, виньетки и розочки.
— Страшно сказать — сам… — Одри назвала имя известного кутюрье. — Это подарок жениха. Кстати, у этой ткани есть один секрет, но я дала честное слово, что никому не расскажу об этом до свадьбы.
— Подумать только… — Берта не могла отвести глаз от Одри. — Твоя мама Софи гордилась бы тобой. Если бы она знала, за кого ты выходишь замуж…
— Да, она, наверное, была бы рада за меня, — ответила Одри. — Но главное — не за кого я выхожу, а какой он. А он — самый лучший, самый добрый, самый заботливый, самый красивый и умный мужчина на свете! И мы любим друг друга — а это важнее всего!
Мари улыбалась и кивала, радуясь счастью молодой хозяйки. Берта же испытывала не только радость, но и удивление. Ей до сих пор не верилось…
