Взглянув на предъявленное Егоровым служебное удостоверение, администратор утвердительно кивнула и, повернувшись к своему компьютеру, сноровисто защелкала пальцами по клавиатуре. Егоров терпеливо ждал.
– Как вы сказали, Лобанов Николай Иосифович?!
Несмотря на холеную внешность у гостиничного администратора оказался визгливый базарный голос, выдающий привычку командовать и унижать людей. Егоров живо представил, как по-хамски разговаривает эта разукрашенная фурия со своими подчиненными и постояльцами гостиницы. И лишь предъявленное им служебное удостоверение полковника ФСБ избавило его самого от подобного обращения.
– Да. И повышать голос вовсе не обязательно, я вас прекрасно слышу, – ответил он.
– Гм, – женщина надулась, а через несколько секунд с явным удовольствием произнесла, – так он выехал. Рассчитался сегодня за номер и выехал.
– Вы уверены, что выехал?
– Мужчина, у нас расчетный час в двенадцать часов! – вновь повысила голос администратор.
«А поезд в Арзамас уходит в шестнадцать сорок, – вспомнил Егоров. – Неужели придется искать Лобанова на вокзале?» Разочарованный, он направился к выходу, но, увидев по пути дверь с надписью «камера хранения», обратился к гостиничному швейцару:
– Скажите: сегодня выезжающие из гостиницы постояльцы оставляли в камере хранения свои вещи?
– Так точно, оставляли. Трое, – бодро ответил швейцар, судя по ответу, армейский отставник.
– Среди них был высокий худощавый мужчина с бородой, примерно пятидесяти лет? – уточнил Егоров.
– Был бородатый. Точно, как вы сказали. Только, пожалуй, помоложе, навроде вас.
Егоров невесело усмехнулся. Все знакомые дружно утверждали, что он выглядит моложе своих сорока двух лет. Однако швейцар, не ведая о том, опроверг эти утверждения, сравнив с ним сорокадевятилетнего Лобанова.
– Куда он отправился?
– Бородатый? В буфет. В кафе, то есть, – поправился швейцар. – Это на втором этаже.
– Спасибо, – кивнув швейцару, Егоров отправился на поиски Лобанова.
Долго искать профессора не пришлось. Лобанов сидел один за столиком гостиничного кафе с газетой в руке. «Московский комсомолец», – издали определил Егоров. На столике, перед Лобановым, стояла чашка недопитого кофе и тарелка с двумя кусками черного хлеба и несколькими ломтиками сыра. Судя по его напряженному лицу, он полностью сосредоточился на чтении и ничего не замечал вокруг. Егоров подошел ближе и, чтобы привлечь его внимание, спросил:
– Разрешите?
Лобанов резко оторвался от газеты и, взглянув на Егорова, недовольно спросил:
– Чего вы хотите?
– Выпить кофе и поговорить с Вами, Николай Иосифович.
– Кто вы?
– Егоров Андрей Геннадьевич, – назвал себя Егоров, усевшись напротив Лобанова. – Старший оперуполномоченный госбезопасности.
– Чего ж тогда было ломать комедию, спрашивая мое разрешение? – презрительно скривился Лобанов. В следующую секунду по его лицу пробежала тень узнавания, и он произнес: – Постойте, ведь вы были вчера на похоронах. Торжествуете? Довели Константина Александровича до могилы, а теперь, значит, взялись за меня?
– Я вас не понимаю, Николай Иосифович, – опешил Егоров.
– Да, бросьте! Все вы понимаете! – Лобанов так хлопнул по столу газетой, что направившаяся к их столику молоденькая официантка испуганно шарахнулась в сторону. – Думаете, я не знаю, как вы ополчились на Константина Александровича, когда он попытался за Сахарова заступиться?!
– Я? – Егоров уже понял, что разговора с Лобановым не получится, и все же пытался переломить его резко негативное отношение к себе.
– Нечего ловить меня на слове! – гневно оскалился Лобанов. – Не вы, так другие! Какая разница?! Все вы, гэбисты, одинаковые! Вам же доставляет удовольствие травить и запугивать людей! Только со мной у вас такой номер не пройдет! Я вас не боюсь! Так и знайте!
– Вы со всеми незнакомыми людьми так разговариваете? – усмехнулся Егоров. Его первая растерянность прошла. Зато внезапно проснулся живой интерес к своему не стесняющемуся в высказываниях оппоненту.
– А я с вами ни знакомиться, ни разговаривать не собираюсь! – все тем же резким тоном ответил Лобанов.
– И напрасно, – покачал головой Егоров. – Потому что я хотел поговорить, в том числе и о вашей безопасности.
– О своей безопасности я как-нибудь сам позабочусь.
– Похвальное стремление. Но опасность, которая вам угрожает, очень серьезна. Поверьте: сейчас именно тот случай, когда вам нужна наша помощь.
– И что это за опасность, интересно знать? – недоверчиво прищурившись, поинтересовался Лобанов.
– Боевики «Аль-Кайды» и других террористических организаций, которые рвутся к обладанию ядерным оружием, – понизив голос, ответил Егоров.
Лобанов в ответ с усмешкой покачал головой:
– Все то же запугивание. Ничего нового вы, видно, придумать не можете. Боевики «Аль-Кайды» – не смешите меня. Они, конечно, хотели бы иметь ядерную бомбу. Но одного желания для этого недостаточно. Впрочем, вам этого не понять. А объяснять вам азы ядерной физики я, извиняюсь, не желаю, – закончил Лобанов, поднявшись из-за стола. – Мне пора на вокзал, я сегодня уезжаю. Так что свой кофе вам придется распивать в одиночестве. Честь имею.
Он развернулся и направился к выходу.
Не надеясь на положительный результат, Егоров все же попытался задержать Лобанова:
– Николай Иосифович, я на машине и мог бы вас подвести.
– Поберегите казенный бензин для служебных целей, – не оборачиваясь, бросил Лобанов на ходу и скрылся за дверью.
«Вот ведь язва», – беззлобно усмехнулся Егоров и, обращаясь к подошедшей официантке, сказал:
– Один экспрессо, пожалуйста.
...Забрав в гостиничной камере хранения портфель со своими вещами, Лобанов стремительно вышел на улицу и сразу же попал на прицел объектива цифрового фотоаппарата. Не догадываясь об этом, начальник КБ саровского ядерного центра бодро зашагал в сторону троллейбусной остановки. Через минуту он скрылся из виду, но за это время фотограф успел сделать не менее десятка снимков, на половине из которых крупным планом запечатлелось хмурое профессорское лицо.
Сделав последний кадр, Алексей Бельков облегченно перевел дыхание. Сегодня ему невероятно повезло. Но нельзя бесконечно испытывать судьбу. Надо срочно делать отсюда ноги. Последнее задание Алика чуть не стало для него роковым. И он бы наверняка сгорел, если бы приехал к гостинице на своей машине. Уж кто-кто, а Егоров непременно заметил бы его спортивный «Опель».
Накануне вечером он позвонил приятелю и, сославшись на поломку своего «Опеля» и срочные дела, выпросил на день его «Ладу». Вооружившись профессиональным цифровым фотоаппаратом, в девять утра он был уже возле лобановской гостиницы. Однако раньше профессора возле гостиницы появился полковник Егоров. Увидев его, поднимающегося на гостиничное крыльцо, Алексей вытаращил глаза от ужаса и удивления и поспешно нырнул за приборную панель «Лады». Страх оказался настолько велик, что Алексей позволил себе выглянуть из машины лишь спустя несколько минут. Егорова на крыльце уже не было, но чувство страха не уменьшилось. Первым желанием Алексея было поскорее убраться восвояси, но тогда обещанного вознаграждения он не получит. И Алексей решил остаться. Как оказалось, не напрасно. Лобанов вышел из гостиницы через двадцать минут после появления Егорова. Причем вышел один! Что позволило Алексею сделать десяток отличных снимков.
