– Вы прямо жертва обстоятельств, Мухин, если вас послушать, – раздалось сзади.
Анна обернулась. За ее спиной стоял Егоров в накинутом на плечи медицинском халате. А она и не услышала, когда он вошел.
– Вот актер вы действительно хороший. Это я признаю. Даже мою помощницу разжалобили. Вон она как вас участливо слушала. Только не подтверждается ваша жалостливая история фактами. Кроме упомянутой вами «Золотой визы», у Плужниковой при себе были «Американ-экспресс» и две «Мастер-карт». Всего четыре карты. Подсмотреть шифры четырех разных карт она, разумеется, не могла. Тем не менее только за вчерашний день по этим картам в различных банкоматах Москвы были получены наличные на общую сумму более ста тысяч долларов. Как раз столько денег у вас обоих мы и обнаружили.
Егоров подошел ближе и, присев на край больничной кровати, заглянул Мухину в лицо.
– Рассказать вам, как было дело? – ледяным голосом спросил он. По спине Анны даже пробежал холодок. – Плужникова действительно отравила француза клофелином. Это точно. Но убили его вы не случайно и не сразу. Сначала вы угрозами и пытками заставили его назвать вам коды всех четырех банковских карт. Потом Плужникова проверила эти коды, получив в банкомате наличные, и сообщила вам об этом по сотовому телефону. Вот тогда вы и убили француза!
– Врет она, сука, – прохрипел в ответ Мухин. – Невинной овечкой прикидывается. А у самой, когда бумажник у француза вытащила и там еще другие карточки обнаружила, глазенки так и заблестели. Мне говорит: надо и с этих карт бабки снять. Давай отвезем этого козла в укромное место и поговорим с ним как следует. А как он пароли назвал, меня с ним оставила, а сама побежала деньги снимать. А потом звонит: у меня, мол, все в порядке, а ты давай там заканчивай. Как подставила, сука. Я, значит, убийца, а она вроде как и ни при чем.
– Не волнуйтесь, Мухин, обелить себя вашей сообщнице не удастся. За организацию похищения и убийства иностранца ей ответить все-таки придется. А вы, если окажете помощь следствию, ответите только за себя. Покажете, где спрятали труп?!
Мухин прикрыл глаза.
– Покажу.
Это было полное признание или, как говорят опера в телесериалах, полный раскол.
* * *
Под автомобильными покрышками, сгнившими деревянными ящиками и обрывками полиэтиленовой пленки обнажился прямоугольник свежевскопанной земли два метра в длину и примерно метр шириной. У Анны учащенно забилось сердце. Неужели неуловимый взрывник по прозвищу Пиночет, игравший чужими жизнями, в том числе и ее собственной, закончил свой жизненный путь здесь, на мусорной свалке? Он, безусловно, считал себя хозяином жизни, фактически богом, распоряжающимся чужими судьбами, а в итоге сам оказался среди гниющих отбросов. Может быть, в этом и есть высшая справедливость? Анна взглянула на стоящего рядом Егорова, но по его непроницаемому лицу невозможно было понять, о чем он сейчас думает. Павел Мухин тоже смотрел на происходящее без особых эмоций. Признавшись в убийстве, он как-то сразу поразительным образом успокоился. И давая свои пояснения следователю о том, где и как прятал тело, вел себя на удивление обыденно. Возможно, виной тому были полученные при аварии травмы: шея Мухина по-прежнему находилась в ортопедическом воротнике, а левая рука в гипсе, да еще и на деревянной распорке. Но Анна была уверена: все дело в том, что Мухин попросту не представляет, кто стал его жертвой.
– Подозреваемый, на какой глубине находится тело? – обратился к Мухину следователь.
Этот вообще держался совершенно безучастно и обращался ко всем подчеркнуто официально. Наверное, хотел доказать остальным, что именно он здесь является главным. Правда, это у него плохо получалось. Мухин, судебно-медицинский эксперт и даже взявшиеся раскапывать могилу парни чаще смотрели не на него, а на Егорова. Оператор, кстати, захваченный на эксгумацию по настоянию следователя, снимал и вовсе преимущественно одного Мухина.
– Неглубоко, – ответил Мухин на вопрос следователя. – Я торопился, поэтому и яму вырыл небольшую.
Следователь что-то записал в своей папке и кивнул парням, которые разбирали мусор.
– Раскапывайте.
Те подняли привезенные с собой лопаты и принялись за дело. Они приехали на одной машине со следователем и, судя по армейской выправке и коротким стрижкам, являлись его младшими коллегами или как минимум служили с ним в одной конторе. Парням, видимо, прежде не приходилось откапывать трупы, и снимали землю они с некоторой опаской. А когда под слоем разрытой земли открылся кусок истлевшей мешковины, один из них вообще едва не выронил лопату. Заметив это, следователь недовольно засопел, а Анна снисходительно улыбнулась. В отличие от слабовольных помощников следователя она сама взирала на происходящее с полным самообладанием. Чего, кстати, нельзя было сказать о Егорове. Ему приходилось делать над собой усилие, чтобы не отводить взгляд от разрытой ямы. Не такой уж вы железный, Андрей Геннадьевич, как хотите казаться, – мысленно улыбнулась Анна.
– Раскопали? Возьми крупным планом, – скомандовал следователь оператору, когда парни, закончив свое дело, встали по краям ямы. – Теперь снимите тряпку.
Один из парней брезгливо подцепил мешковину штыком лопаты и отбросил в сторону. Анна вытянула шею, чтобы как следует рассмотреть скрытый под тканью труп – ведь именно ради этого ее и пригласил на эксгумацию Егоров, и… чуть не грохнулась в обморок. Но так, наверное, было бы лучше. Вместо этого она позорно захрипела, отшатнувшись от ямы, упала на колени и долго-долго, никак не меньше нескольких минут, давясь и кашляя, выплевывала на землю собственную блевотину… Никакого трупа в яме не было, потому что то, что она увидела, назвать трупом было нельзя. Там лежала уродливая черная мумия с длинными костлявыми руками и ногами, с черной потрескавшейся головой и ужасной оскаленной пастью. Именно пастью, потому что губ у мумии не было – огромные белые зубы росли прямо из черных челюстей! Но самыми ужасными были глаза – покрытые ороговевшей скорлупой шары, похожие на сваренные вкрутую и треснувшие яйца, торчали прямо из голых глазниц. Стоило Анне вспомнить эти жуткие глаза, как она опять согнулась в новом приступе тошнотворного кашля.
– Вода есть?! Дайте кто-нибудь воды! – донесся сквозь охвативший сознание туман голос Егорова.
– Вот… только это не вода, – ответил ему кто-то.
Анна увидела у себя перед глазами плоскую металлическую фляжку и поспешно сделала несколько глотков. Горло вспыхнуло, словно туда плеснули… водки. Ну, конечно! Что еще могло быть во фляжке кроме водки. В голове сразу зашумело, зато и тошнота тоже исчезла.
– Дыши. Дыши глубже.
Анна сделала несколько вдохов и подняла взгляд на Егорова, который склонился над ней.
– Ты прости меня. Не надо было тебя сюда привозить, – вздохнул он и отвел глаза. – В крайнем случае посмотрела бы на труп в морге. Да там и смотреть не на что.
Анна вытерла рукой выступившие на глазах слезы.
– Что это было?
