Садимся на пустую скамейку в маленьком сквере между домами. Здесь тише.
— Я когда-то думал, что спрятаться легко. Отойти от всего происходящего, скрестить руки на груди, поменять номер мобильного, заходить в Интернет невидимкой. Заблуждался.
Она возмущенно мотает головой, достает из сумки зеркальце:
— Еще как! Знаешь, Погода, в детстве я очень любила раскраски. Рисовать я не умела, отсутствовало пространственное воображение. Поэтому с удовольствием разукрашивала готовые рисунки. Так и с жизнью. Она нам дается бесцветной, с четко очерченными контурами и общим рисунком. Нам решать, с кого или чего начать и каким цветом раскрашивать. Это мы определяем. Ты пытался от этого убежать, отбрасывая карандаши в сторону. Тогда твоя раскраска и оставалась никакой, серой. В итоге серость обложила тебя со всех сторон, ты начал сливаться с ней. Так нельзя! Нужно самому выбрать цвета. Первым делом — раскрась солнце желтым. Или, хочешь, зеленым!.. Правда, порой силы иссякают, карандаши стираются. Но на то и придумали точилки...
* * *
Я сижу у открытого окна, наедине с сигаретами и мыслями ни о чем. Со двора доносятся редкие мужские голоса, за стеной шумит лифт, автоответчик в прихожей мигает красным, отсвечивая туманными вспышками в темном пространстве. Мне не спится, хотя зевота временами накатывает. Голова не отключается, не тянется за телом на боковую. Выдыхаю дым в открытое окно, он просачивается сквозь темно-зеленую сетку от мошкары и зависает облаком в ветвях тополя, растущего у нашего подъезда.
Водопад спит на моей кровати, я на диване. Когда-то мы чисто по-дружески спали вместе, не задумываясь о чем-либо другом. Сейчас что-то изменилось, между нами словно магнит, начинающий действовать, стоит нам коснуться друг друга дыханиями. Вчера чуть было не поцеловал ее в губы. Не знаю, что это было за желание, но мне невыносимо захотелось этого, что-то подталкивало меня к ней. Будто на ее губах — последняя капля моего противоядия и, если я не получу его, спасение станет невозможным.
У нее красивые губы. Маленькие, чуть пухлые, бледно-розовые, матовые. Сухие. Их хочется откусить, попробовать. Думаю, вкусом они напоминают дольку абрикоса. Снаружи бархатную, внутри — сочную. Я стал бояться нашего общения, даже находиться в одном пространстве. Меня тянет к ней. Стараюсь, отчаянно стараюсь смотреть на нее прежними глазами. Бесполезно. Я хорошо себя вижу, но плохо знаю. Точнее, уже не узнаю.
В отношении к Водопад я расслоился на две части — друг и кто-то другой, не похожий на прежнего. И с ее стороны чувствую волнение, особенно когда она просыпается и видит меня, сидящим на краю кровати с кружкой горячего чая. Она любит по утрам сладкий чай, я помню. Считается, если на женщину обрушивается внимание и забота со стороны мужчины, пусть и друга, она непроизвольно задумывается о возможности быть вместе.
Нет, только не она. Моя гавань, мое начало и продолжение, другая, совсем не похожая на меня, порой не оправдывающая моих надежд, но все равно часть меня, которая никогда не станет моей половинкой. Эй, сентиментальный болван, ты же не верил в половинки? «Сегодня половинка, а завтра — нет. Что за страсть разбрасываться словами? Есть близкий, любимый, в конце концов, человек, который рядом. Откуда взялись эти четвертинки, половинки? Мы рождаемся целыми!» Забыл свои же слова?
Сложно смотреть ей в глаза. Я прячу взгляд, изображаю задумчивость, лишь бы не задеть ее распирающими меня чувствами. Что это такое? Желанием спастись друг в друге? Или вполне ожидаемый итог продолжительного нахождения рядом? В отношениях сложно удержать равновесие, особенно когда оба сомневаются в том, насколько объективно оценивают происходящее. Что-то обострилось за последнюю неделю. Неужели назревало давно?
5
Я не выдерживаю груза мыслей, выбегаю на улицу. Когда хожу, думается легче. На часах три ночи, мне бы побольше воздуха — даже такого, перекипяченного дневным солнцем. Ощущение дежавю. Вижу, как каких-то полгода назад так же бежал под утро на воздух. Гулял по пустым мостовым, томился в муторных загвоздках, смотрел на парочки, сидящие в обнимку на набережной, и мне казалось, что уж со мной-то такого не случится.
Часы тянулись утомительно, я возвращался домой, дав себе слово больше не смотреться в зеркала, не глядеть в ночные окна, ни во что вообще гладкое, блестящее. Во всем видел иллюзии, я любил их и одновременно начинал ненавидеть. Такое происходит, когда кого-то любишь безответно. Возможно, любовь сменяется ненавистью для восстановления энергетического равновесия — много хорошей энергии теряешь, без эффекта бумеранга, без понимания. А любовь долго не может так, без обратного адреса.
Сейчас все стало иначе, я снова слышу себя, перестав задавать себе вопросы: честно или нечестно, верно или ошибочно, умно или глупо. Живу в заново открытой жизни, прикасаюсь к легкой свободе внутри и не верю, что она вернулась в меня. И со мной рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки, человек, которого я ждал и буду ждать. Водопад.
А ведь были дни, когда я писал ей в окошке скайпа, как тоскую по нашим живых беседам. С долгими объятиями, красноречивыми молчаниями, многочасовыми увлекательными беседами. «Так много хочется тебе рассказать, Водопад, так многим поделиться... Но я не могу писать — это не то. Когда я приеду в твой маленький город беззвучного ветра, я буду тебе рассказывать. С самого начала и потом, каждую главу, до конца».
Мы по-прежнему дорожим друг другом, но теперь с еще большей силой, и это крещендо пугает, оно непривычно, необъяснимо, но его не изменить — это ж не в магазин сходить. Надо думать, как принять новое и сохранить то, что было.
Мчащиеся мимо такси, пугливые дворняги, порванные страницы вчерашних газет. Я — тень на фоне спящего города. Пустые улицы, которые через считанные часы накроет волной суетливых людей. Я наблюдаю за временем вокруг себя и понимаю, что, наконец, нашел свой смысл. Ни от кого никогда раньше я не получал внятного ответа о смысле — только заезженные фразы вроде «в любви, конечно, в чем же еще».
А сейчас я стою под тихим ночным небом и понимаю, что вся жизнь заключается в свободе. Только это не значит позволять себе то, что не можешь позволить в силу каких-то причин, табу. Это не наркотики на завтрак, обед и ужин. И не поиски спасения в объятиях нелюбимых людей. Свобода — это возможность шагать в любом направлении. Идти и прислушиваться к своим желаниям. Не думать о деньгах и пресловутом моральном долге, условиях, обстоятельствах. Казалось бы, такую свободу нельзя себе позволить — слишком безрассудной выглядит. Но это легко, если захотеть. Надо просто все понять и сделать первый шаг. Вперед.
* * *
Выходные самотеком вливаются в будни. Я смотрю на нее спящую — вентилятор с потолка ласково треплет ее густые волосы, и в ее лице я вижу весь прошлый опыт. Он проложил наш единый путь между двумя отдельными тропками, на которых мы поодиночке сражались с валунами-препятствиями, но не теряли друг друга из виду. Это называлось дружбой. Это и сейчас дружба, но еще более глубокая, более спокойная, всеохватывающая.
