Когда Доротея услышала его невыносимо мягкий и лишенный привычной насмешливости голос, ей захотелось плакать. Девушка попыталась посмотреть на Хейзелмера, но не смогла. Высвободив руки из его ладоней, она встала со скамьи и неуверенно подошла к дубу. Ее хитроумный план обернулся сушим кошмаром. Великий боже, зачем она это только затеяла?
Наблюдая за Доротеей, борющейся с терзающим ее внутренним демоном, Хейзелмер понимал, что не сможет помочь ей до тех пор, пока она все ему не расскажет. Тихо поднявшись, он подошел и встал у нее за спиной. Затем, взяв за плечи, решительно развернул ее лицом к себе.
— Доротея, почему ты не хочешь выйти за меня замуж?
Не ответить на этот вопрос было выше ее сил. Наконец, голосом, показавшимся чужим даже ее собственному уху, она сказала:
— Потому что вы не любите меня.
Некоторое время Хейзелмер, ошеломленный подобным заявлением, оставался неподвижным, потом до него стал медленно доходить смысл сказанного ею. Он испытал громадное облегчение. Доротея вдруг почувствовала, как затряслись его руки. Удивленная, она посмотрела ему в лицо. Оказалось, он смеется! Действительно смеется. В гневе она хотела было убежать, но Хейзелмер, угадав ее намерение, не позволил ей этого, крепко обняв и прижав к себе. Постепенно ее ярость испарилась, оставив странную пустоту. Затем до нее донесся голос Хейзелмера — приглушенный, потому что он говорил, зарывшись лицом ей в волосы, и все еще звенящий от плохо сдерживаемого смеха.
— Любимая! Ты — бриллиант чистейшей воды. Я приложил огромные усилия, чтобы уверить весь высший свет — ну или, по крайней мере, тех его представителей, чье мнение имеет для меня значение, — что я безумно влюблен в тебя, а ты оказалась единственной, кто этого не заметил!
Напрягшись всем телом, Доротея все же заставила себя посмотреть на него и повторила:
— Ты меня не любишь.
Маркиз удивленно вскинул черные брови. Его ореховые глаза все еще смеялись, вопросительно глядя на нее.
— Неужели?
Его взгляд обладал поистине гипнотическим воздействием, но Доротея все же потупилась. Если она хочет узнать ответы, нужно, прежде всего, задать интересующие ее вопросы.
— А что насчет того пари? — спросила она, безуспешно стараясь придать своему голосу презрительное звучание.
Хейзелмер оперся спиной о ствол дерева, не выпуская Доротею из объятий.
— Молодые люди, имеющие слишком много денег и слишком мало здравого смысла, постоянно делают ставки на такие вещи. Это не ново. Они спорят, будут ли вместе Фэншоу и Сесилия, Джулия Брессингтон и Харкот и еще несколько пар.
Пока он объяснял, Доротея неотрывно смотрела ему в глаза.
— В самом деле?
Маркиз с улыбкой кивнул. Она перевела взгляд на его плечо, обдумывая этот ответ. Хейзелмер тем временем всматривался в ее лицо. Видя, что Доротея не говорит ни слова, он добавил:
— Более того, любимая, позволь заметить, что, если бы я в самом деле искал всего лишь подходящую и почтительную жену, я едва ли остановил свой выбор на леди, которую мне дважды пришлось выручать из скандальных ситуаций на постоялом дворе!
— В обоих случаях моей вины не было никакой! — с негодованием запротестовала Доротея. Она посмотрела в его дразнящие ореховые глаза, но быстро потупилась и добавила чуть слышно: — Я подумала, что, возможно, ты решил, что брак со мной… подходит тебе больше, чем брак с мисс Банттон.
— Мисс Банттон? — удивленно переспросил Хейзелмер и пожал плечами. — Дорогая, да лучше жениться на еже, чем на мисс Банттон.
Доротея хмыкнула.
— Кто вбил эту идею тебе в голову? Сьюзен, полагаю?
Доротея кивнула. Тут ей в голову пришла другая мысль.
— Ты же не хочешь жениться на мне, чтобы замять, возможный скандал?
— И это ты говоришь после того, как я приложил максимум усилий, чтобы этого скандала избежать? Конечно нет. — Видя, что Доротея упрямо отказывается смотреть ему в глаза, он привел решающий аргумент:
— Да и как бы я в таком случае сумел заранее обзавестись позволением Герберта сделать тебе предложение?
Она тут же подняла голову:
— Ты просила у него позволения?
— Дорогая Доротея, пора уже избавляться от нелицеприятных домыслов касательно меня. Я не стал бы делать тебе предложение, если бы прежде не переговорил с твоим опекуном.
Благочестивый тон, которым были сказаны эти слова, всколыхнул в ней былые подозрения.
— А что насчет твоих любовниц? — спросила она.
— Что насчет них?
Доротея растерялась.
— Откуда мне знать? — в отчаянии воскликнула она.
— Вот именно! — Сухой тон его голоса не оставлял сомнений в том, что маркиз имеет в виду. Доротея продолжала смотреть ему прямо в глаза, и он со вздохом пояснил: — Если хочешь знать, я порвал со своей последней любовницей в сентябре прошлого года, сразу по возвращении в Лондон и как только познакомился с тобой. В моей жизни было достаточно любовниц, чтобы понять, что теперь мне нужна жена.
Доротея с повышенным вниманием принялась расправлять складки его шейного платка. Хейзелмер вздохнул:
— Моя дорогая, восхитительная, глупенькая Доротея, посмотри же на меня! Я пытаюсь — похоже, безуспешно — убедить тебя в том, что люблю тебя. Самое меньшее, что ты должна в подобной ситуации делать, это внимательно слушать!
Исчерпав запас вопросов, Доротея покорно подняла глаза. Хейзелмер одобрительно кивнул:
— Хорошо. Вот что еще я тебе скажу, любовь моя. Я влюбился в тебя с тех самых пор, как увидел собирающей ежевику в лесу Мортон-Парка. Более того, какие бы ужасные грехи мне ни приписывали, я не имею привычки соблазнять деревенских жительниц или дебютанток.
Ее зеленые глаза расширились.
— А я думала, это тоже было частью пари, — с придыханием произнесла она.
— Единственная причина, по которой я ухаживаю за тобой, — произнес Хейзелмер, — заключается в том, что меня ужасно к тебе влечет. — Заметив промелькнувшее в ее взгляде удивление, он продолжил: — Да-да. Ты думаешь, что я обладаю властью над тобой. На самом деле такой же властью надо мной наделена и ты сама.
На губах Доротеи появилась очень милая и женственная улыбка.
— Теперь, — произнес Хейзелмер, крепче прижимая ее к себе, — когда я безраздельно завладел твоим вниманием, любимая, что еще я должен сделать, чтобы убедить тебя в своей любви?
Понимая, что этот вопрос, сугубо риторический, Доротея потянулась к маркизу губами. Сначала он покрыл ее губы серией быстрых поцелуев, дразнящих и неудовлетворяющих. Высвободив руки, она притянула к себе его голову, скорее почувствовав, чем услышав его довольный смешок. Их губы слились в глубоком долгом поцелуе. Руки Хейзелмера проникли под плащ Доротеи и принялись ласкать ее тело, облаченное в тонкое вечернее шелковое платье, в котором она была вчера. Возбуждение, схожее с тем, что они испытали в гостиной Мерион-Хаус, снова накрыло их с головой. Хейзелмер, которому с трудом удавалось сдерживать бушующее желание, мысленно выругался. Не стоило заходить так далеко. Он не может овладеть Доротеей прямо сейчас. Первую ночь их любви она должна вспоминать с радостью, а не с отвращением. Он уже оставил ее в недоумении однажды и не хотел повторения этой ситуации.
