– Я могу прожить и так, – ответил Клив. – У меня нет жены, которая приходила бы сюда каждую неделю и напоминала мне, что я напрасно теряю время.
– Ты бывал здесь раньше?
– Дважды.
Мальчик колебался мгновение, прежде чем сказал:
– Ты, наверное, все тут вокруг знаешь, да?
– Ну, путеводителя я не напишу, однако, в общей планировке разбираюсь!
Услышать от мальчика подобное замечание было для Клива странно, и потому он спросил:
– А в чем дело?
– Я просто поинтересовался, – сказал Билли.
– У тебя есть вопросы?
Тейт не отвечал несколько секунд, а затем произнес:
– Я слышал, что обычно... обычно здесь вешалилюдей.
Клив ожидал чего угодно, только не этого. С другой стороны, несколько дней назад он решил, что Билли Тейт со странностями. Косые взгляды этих молочно-голубых глаз, брошенные исподтишка, то, как он смотрел на стену или на окно, так детектив осматривает обстановку, в которой произошло убийство, отчаявшись найти разгадку.
Клив сказал:
– Думаю, когда-то здесь был сарай для виселицы.
Вновь молчание, затем другой вопрос, брошенный так небрежно, как только удалось мальчику:
– Он все еще стоит?
– Сарай? Не знаю. Людей, Билли, больше не вешают, или ты не слышал? – Снизу ответа не последовало. – Во всяком случае, тебе-то какое дело?
– Просто любопытно.
* * *
Билли был прав, он был любопытен. И столь странен со своим безучастным взглядом и повадками одиночки, что большинство мужчин его сторонилось. Один Лауэлл интересовался им, и намерения его были недвусмысленными.
– Ты не одолжишь мне свою леди до вечера? – спросил он Клива, когда они выстроились в очередь, получая завтрак. Тейт, который стоял поблизости, ничего не сказал. Клив тоже.
– Ты меня слышишь? Я спрашиваю.
– Слышал. Оставь его в покое.
– Надо делиться, – сказал Лауэлл. – Я могу и тебе оказать какую-нибудь услугу. Мы можем кое-что придумать.
– Он этим не занимается.
– Хорошо, почему бы не спросить его! —сказал Лауэлл, улыбаясь сквозь щетину, покрывавшую все лицо. – Что скажешь, детка?
Тейт оглянулся на Лауэлла.
– Нет, благодарю вас.
– Нет, благодарю вас, —повторил Лауэлл и подарил Кливу вторую улыбку, в которой не было ни капли юмора. – Ты хорошо его выдрессировал. Может, он еще садится на задние лапки и служит?
– Вали, Лауэлл, – ответил Клив. – Он этим не занимается, вот и все.
– Ты не можешь сторожить его каждую минуту, – заметил Лауэлл. – Рано или поздно ему придется самому встать на свои две ноги. Если он не лучше на коленях.
Намек вызвал грубый хохот сокамерника Лауэлла, Нейлера. Не было людей, с которыми Клив охотно бы встретился в общей драке, но его искусство блефовать было отточено как бритва, его он сейчас и использовал.
– Не надо волноваться, – сказал он Лауэллу, – борода твоя скроет сколько угодно шрамов.
Лауэлл взглянул на Клива. Юмор исчез, и он не мог теперь отличить правду от лжи, и явно не испытывал желания подставить горло под бритву.
– Только не передумай, – сказал он. И ничего больше.
* * *
О столкновении за завтраком не упоминали до того момента, когда не погасили свет. Начал именно Билли.
– Тебе не следовало этого делать, – сказал он. – Лауэлл – мерзкий ублюдок. Я все слышал.
– Хочешь, чтобы тебя изнасиловали? Да?
– Нет, – быстро ответил он. – Боже, нет. Я должен быть цел.
– После того как Лауэлл наложит на тебя лапу, ты уже ни на что не сгодишься.
Билли соскользнул со своей койки и теперь стоял на середине камеры, едва различимый во тьме.
– Думаю, и ты в свою очередь тоже кое-чего хочешь, – сказал он.
Клив повернулся на подушке и взглянул на расплывчатый силуэт, находящийся в ярде от него.
– Так чего, по-твоему, мне хотелось бы, Билли-бой? – спросил он.
– Чего хочет Лауэлл.
– Так ты думаешь, весь шум из-за этого? Я защищаю свои права?
– Ага".
– Как ты сказал – нет, благодарю вас.
Клив опять повернулся лицом к стене.
– Я имел в виду...
– Меня не волнует, что ты имел в виду. Просто я не хочу об этом слышать, хорошо? Держись подальше от Лауэлла, и хватит мне компостировать мозги.
– Эй, – пробормотал Билли, – не надо так, прошу тебя. Пожалуйста.Ты единственный друг, который у меня есть.
– Ничей я не друг, – сказал Клив стене. – Просто я не люблю никаких неудобств. Понятно?
– Никаких неудобств", – повторил мальчик уныло.
– Правильно. А теперь... Перейдем к положенному по распорядку сну.
Тейт больше ничего не сказал, он вернулся на свою нижнюю койку и лег. Пружины под ним скрипнули. Клив молчал, обдумывая сказанное. Он не имел никакого желания прибирать мальчика к рукам, но возможно, он высказал свое мнение слишком резко. Ну, дело сделано.
Он слышал, как внизу Билли почти беззвучно что-то шепчет. Он напрягся, пытаясь подслушать, что говорит мальчик. Напряжение длилось несколько секунд, прежде чем Клив понял, что Билли-бой бормочет молитву.
* * *
Той ночью Клив видел сны. О чем – утром он вспомнить не мог, хотя пытался собрать сон по крупицам. Едва ли не каждые десять минут тем утром что-нибудь случалось: соль, опрокинутая на обеденный стол, крики со стороны спортивной площадки – вот-вот что-то натолкнет на отгадку, сон вспомнится. Озарение не приходило. Это делало его непривычно раздражительным и вспыльчивым. Когда Весли, мелкий фальшивомонетчик, известный ему еще по предыдущим каникулам здесь, подошел в библиотеке и затеял разговор, будто они были закадычными приятелями, Клив приказал коротышке заткнуться. Но Весли настаивал.
– У тебя неприятности! У тебя неприятности!
– Да? Что такое?
– Этот твой мальчик. Билли.
– Что с ним?
– Он задает вопросы. Он очень напористый. Людям это не нравится. Они говорят, тебе следует его приструнить.
– Я ему не сторож.
Весли состроил рожу.
– Говорю тебе как друг.
