Воду в душе выключили. Мак постучал в дверь, подождал. Тишина. Постучал еще раз и заглянул внутрь:
– Таш?
Он увидел ее отражение. Она стояла перед зеркалом, завернувшись в полотенце. На плечах капли воды от мокрых волос. Она вздрогнула, когда он вошел, и прижала руку к шее, как бы защищаясь. Еще один укор.
– Я стучался.
По комнате были разбросаны полусобранные чемоданы. Еще немного, и свобода, подумал он.
– Прости, не слышала. Все думаю о деле…
– Конор внизу.
– Я его не ждала. – Наташа удивилась.
– Тем не менее он внизу, ждет, когда тебя можно будет забрать. – Вышло немного саркастически.
– Ох! – Она взяла халат с кровати и надела. Нагнулась, вытерла волосы полотенцем. – Скажи ему… Впрочем, ничего не говори.
Мак провел пальцами по краю открытого чемодана. Многие ее вещи он видел впервые.
– Ну вот и все. Ты уходишь.
– Ага. Как ты когда-то, – сказала она весело. – Сара встала?
– Не проверял еще.
– Забыла сказать вчера, ей надо подписать какую-то анкету. Какая-то школьная экскурсия.
– Я ей скажу.
Наташа разложила костюм на кровати. Примерила к темно-синему жакету одну блузку, потом другую. Когда они были женаты, она всегда спрашивала его совета по поводу сочетаемости, а потом выбирала что-то другое. Только поженившись, они шутили над этим.
Он сложил руки на груди:
– Куда переправлять твою почту?
– Не нужно, я буду заходить. Просто позвони, если что-нибудь срочное. Что ты решил насчет социальных органов? Хочешь, позвоню им, когда освобожусь после суда?
– Нет. Сначала поговорю с Сарой. Надо определиться, когда будет… – Он хотел сказать «лучше», но вспомнил, что лучше Саре уже не будет. – Таш…
– Что? – Она стояла к нему спиной.
– Не нравится мне все это. Понимаю, ситуация слишком усложнилась, но я не вижу причин, почему все должно кончиться именно так.
– Мак, мы уже говорили об этом.
– Нет. Мы прожили под одной крышей почти два месяца, но так ни о чем и не поговорили. О том, что произошло между нами, или о том, что… черт…
Он резко обернулся. На пороге стоял Конор:
– Подумал, тебе нужно помочь с чемоданами.
Он еще и лосьоном после бритья пользуется, отметил Мак. Кто пользуется лосьоном после бритья в такое время суток?
– Наташа, взять чемоданы, что на кровати?
Она хотела ответить, но Мак перебил ее:
– Если не трудно, было бы лучше, если бы ты подождал внизу. – Он встал перед Конором.
Повисла долгая тяжелая пауза.
– Я хочу взять Наташины чемоданы.
– Это моя спальня, – сказал Мак медленно, – и я прошу тебя выйти.
– Строго говоря, не думаю…
– Слушай, приятель! – обратился к нему Мак, испытывая плохо скрываемое возмущение. – Наполовину это мой дом. Я вежливо прошу тебя удалиться из моей спальни – нашей спальни – и ждать внизу. Я хочу закончить личный разговор с женщиной, которая, по крайней мере теоретически, остается моей женой. Не возражаешь?
Наташа перестала расчесывать волосы. Перевела взгляд с одного на другого. Незаметно кивнула Конору.
– Сложу сиденья в машине. – Конор вышел, нарочито крутя на пальце ключи.
В комнате стало очень тихо. В ванной со щелчком отключилась вытяжка.
Сердце стало биться ровнее.
– Ну вот и все. – Мак попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой.
Он чувствовал себя глупо.
Ее лицо было непроницаемо.
– Да. – Она стиснула зубы, продолжая собираться. – Мак, если не возражаешь, мне надо закончить сборы. Позвони вечером, когда вы с Сарой договоритесь о времени.
Потом взяла костюм и исчезла в ванной.
В этом заезде участвовали две лошади: кобыла Саля и Бо. Ральф сказал, что победы Бо никто не ожидал. Несмотря на его внешность, против него поставили большие деньги. Мало кто верил, что он придет первым.
Сара видела, как жокей спрыгнул с двуколки, сжал в руках поводья и с силой пнул коня в бок. Бо отпрыгнул в сторону, задрав голову от боли. Сара замычала от возмущения и побежала к нему, не отдавая себе отчета, что делает. Потом овладела собой, закрыла глаза, чтобы сосредоточиться и не дать себе действовать необдуманно. В ста ярдах приятель Саля держал взмыленную кобылу на поводу, одновременно пытаясь прикурить сигарету, закрывая зажигалку ладонями от ветра.
– Клянусь, Саль, это все из-за странных витаминов, которыми ты пичкал эту лошадь. – Он убрал зажигалку в карман.
– Не моя лошадь рванула.
– Испугалась ветра. Здесь так дуло.
– Как я уже сказал тебе, Терри, гонка окончилась.
Бо перебирал копытами, тяготясь весом двуколки и страшась очередного удара ногой. Жокей привязал его к боковому зеркалу своего грузовика. Рыкнул на него и занес руку как для удара. Потом отошел. Сара мысленно послала пули в его толстую шею и пнула его, как он пнул Бо. Казалось, она никогда не испытывала такого гнева. Заставила себя дышать ровно. Заметила Ковбоя Джона, который что-то горячо обсуждал с Салем. Он смотрел на Бо, мотал головой, со шляпы стекала вода. Саль пожал плечами, закурил еще сигарету. Джон положил руку ему на плечо, пытаясь увести подальше от толпы, но Саля позвали мужчины, считавшие деньги.
Сара успокоилась. Ждала с терпением охотника, со стратегическим расчетом Ксенофонта. Готовая к броску, пряталась за припаркованными машинами и огромными грубыми колоннами, на которых держалась эстакада. Она была в нескольких шагах от Бо, могла видеть пот на его шее, мокрую от дождя шкуру, могла сосчитать, сколько ремней его привязывали к маленькой двуколке. «Не зови меня», – предупредила она его. Мужчины спорили, сгрудившись у серой кобылы. Саль с апломбом утверждал, что он победил, поскольку Бо принадлежит ему. Другой мужчина это оспаривал. Два или три раза лошадь Саля сбивалась с рыси. Ее следует дисквалифицировать. Раздался ропот недовольства. И равный ему по силе возглас одобрения.
– Надо убираться! – крикнул кто-то с ирландским акцентом. – По домам. Полицейские скоро нагрянут.
Сара проскользнула поближе к Бо. Он склонил голову, пытаясь определить, кто к нему приблизился. Ему мешала упряжь и шоры.
– Ш-ш-ш! – Она погладила ходивший ходуном бок.
Его уши дернулись – он ее узнал. Она взглянула на мужчин и стала отстегивать оглобли, умело справляясь с пряжками.
Вдруг голоса затихли, и она спряталась за колонной. Сердце бешено заколотилось. Потом спор продолжился на повышенных тонах. Сара выглянула: делили деньги, бранились, били друг друга по ладоням. Ее время пришло. Пока они заняты деньгами, ничто не сможет их отвлечь.
