Надежда почти покинула ее, когда наконец показались грузовики. Она переступала с ноги на ногу, тяжелый рюкзак давил на плечи. Вот пассажиры начали выгружаться на подъездную дорогу. Ей было хорошо видно, как приятели Мальтийца Саля хлопали в ладоши на холоде, смеялись и угощали друг друга сигаретами, как зрители заполняли пространство. Это был большой заезд, самый большой из всех на ее памяти. Боковая дорога быстро заполнялась автомашинами, из них выходили новые зрители. Несмотря на ранний час и унылый пейзаж, атмосфера наполнялась радостным ожиданием. Здесь будет финиш общей гонки и начало ее собственной. Она смотрела на всех этих людей, на машины и дрожала. Сунула руку в карман и сжала пластиковую карту, свою спасительницу.
Было без двадцати пяти семь.
Она попыталась пошевелить пальцами на ногах, гадая, можно ли бежать, если не чувствуешь ног. Мужчины стояли небольшими группами, некоторые раскрыли яркие зонтики. Непринужденно болтали, будто собрались в столь ранний час, чтобы обменяться новостями. Она три раза спрашивала Ральфа, уверен ли он, и каждый раз тот божился, что уверен. Но можно ли ему верить? Может ли его дружеское расположение к ней пересилить преклонение перед Мальтийцем Салем? А вдруг это ловушка? Сара вспомнила, как он отвернулся от нее на дворе. Ральф жил по собственным правилам, странным и своекорыстным. Ненадежный он человек. Но ей приходилось ему верить, другого выхода не было.
Заурчало в животе. Было почти без двадцати семь. Они давно уже должны были появиться. Наверное, поменялся план. Это был другой заезд. Бо не приедет, подумала она, и у нее упало сердце. Она не знала, что делать, если он не появится, запасного плана у нее не было. Уйдя из дома Макколи, она сожгла за собой мосты. Она подумала о Маке и Наташе. Наверное, они уже проснулись. Как быстро они поймут, что она натворила?
Мимо медленно проехала машина; водитель с удивлением посмотрел на нее через ветровое стекло, по которому медленно ползали щетки дворников. Сара прикинулась, будто ищет что-то в кармане, старясь выглядеть как обычный человек, который направляется по своим обычным делам.
Без девятнадцати минут семь.
– На этих болотах больше зелени, чем у вас, ребята. – Ветер донес до нее знакомый голос. – Кладите свои деньжата туда, где у вас рты.
Ковбой Джон неторопливо шел вдоль автомобилей в своей старой шляпе, блестящей от дождя. Протягивал руку, здороваясь. Ей был виден огонек его горящей сигареты.
– Ты сюда прямо из аэропорта? Разница во времени помутила тебе разум, Ковбой?
– Не беспокойся за мой разум. Лучше подумай о ногах этой лошади. Я видал собак на трех лапах, которые бегали быстрее, чем твоя кляча. – (Послышался смех.) – Они еще не начали? Саль прислал мне сообщение. Там сказано, вы, парни, начинаете в шесть тридцать. Надо было бы остаться в постели, но эта чертова разница во времени совсем расшатала мой организм.
– Старт у Олд-Экс. Вот-вот будут здесь.
Сара резко подняла голову: долетел гудок автомобиля и чей-то крик.
Как по сигналу, наверху стих шум транспорта. Все как будто замерло. Мужчины стояли не шевелясь, потом бросились к мокрой подъездной дороге, чтобы лучше видеть. Вначале появилась точка, потом фигура обрела очертания – вот он бежит рысью по эстакаде над их головами, зажатый между оглоблями голубой двуколки. Задрал в беспокойстве голову, когда седой мужчина с толстой шеей, сидящий в повозке, резко дернул поводья. Серая кобылка Мальтийца Саля бежала на некотором расстоянии. Проезжая мимо, Саль нагнулся вперед, выкрикивая ругательства.
Она не могла отвести глаз от своей лошади, от ее могучего мускулистого тела, зажатого между оглоблями. Ноги едва касались твердого асфальта. На Бо надели шоры, и он казался слепым и беззащитным, будто его держат в заложниках. Двуколки съехали с шоссе и на миг исчезли из виду, потом, сделав петлю, вернулись и подкатили к собравшимся. На эстакаде снова послышался гул автомобилей. Мужчины устремились к подъездной дороге им навстречу. Сара спряталась за белым грузовиком и замерла. Она наблюдала, как обе лошади бежали по боковой дороге под огромными бетонными колоннами. Слышались приветственные крики, хлопанье дверцами, возмущенные возгласы. Бо мчался, не зная, останавливаться ему или нет. Возница резко дернул поводья, и конь чуть не завалился назад.
– Святой угодник! – послышался голос Ковбоя Джона. – А он-то что здесь делает?
Вдруг у нее ничего не получится? Вдруг все пойдет не так? Воздух из легких поднялся к горлу и остановился. Она выдохнула, и ее охватила дрожь. Думай. Оценивай. Сара провела бессонную ночь, читая наставления Ксенофонта кавалеристам. Вспомнила одну фразу: «Полезно заранее оценить положение неприятеля, лучше всего на возможно далеком расстоянии».
Она переступала с ноги на ногу, скрываясь за белым фургоном, не сводя глаз с лошади. Бо, я здесь, сказала она ему и приготовилась действовать.
Мак слышал, как Наташа включила душ, и посмотрел на часы. Не поверил, что еще так рано. Полежал немного, силясь сообразить, что должен сделать. Потом вспомнил, что это было особое утро. Она уходила. Вот в чем дело. Все заканчивалось.
Он сел. Бежала вода в душе, еле слышно работала вытяжка. Она хотела уйти как можно незаметнее.
– Когда нужно будет съезжать, я приду разобраться с вещами, – сказала она накануне вечером, когда Сара ушла спать. – Что-то можно перевезти, что-то выставить на продажу. Как ты решишь, мне все равно. И если хочешь, я могу сама поговорить с социальным работником. Но жить здесь я больше не стану. – Не глядя на него, она снимала какие-то книги с полок.
– Таш, ты не обязана это делать, – тихо сказал он.
Она пропустила его слова мимо ушей.
– Мак, у меня большой процесс. Самый серьезный за всю мою карьеру. Мне нужно сосредоточиться.
В ее голосе не было ни злобы, ни гнева. Такую Наташу он ненавидел: закрытую, неприступную версию своей жены. Эта холодная напускная вежливость говорила обо всех его ошибках, которые он допустил за время их брака.
Раздался звонок в дверь, резкий и настойчивый. Почтальон? В такой ранний час? Наташа не услышит его из-за шума воды. Вздохнув, Мак натянул футболку и пошел вниз.
Перед ним на пороге стоял Конор, в дорогом костюме, с чисто выбритым подбородком. Не в первый раз Мак почувствовал к нему неприязнь.
– Мак, – спокойно произнес Конор.
– Конор. – Он не собирался ему подыгрывать, стоял и ждал.
– Я приехал забрать Наташу.
Забрать ее. Словно она была чем-то, что он давал взаймы. Мак помедлил, потом отступил, пропуская его, с горькой обидой ощущая каждый свой шаг. Конор уверенно прошел в дом, будто имел право. Повернул в гостиную и уселся на диван, словно это было привычным для него делом. Раскрыл газету.
– Прости, что не останусь поболтать. – Мак кусал губу. – Скажу жене, что ты пришел.
Поднялся по лестнице, испытывая жгучий гнев. Конор уселся на диване, выбранном и оплаченном Маком, и ждал, когда можно будет увести его жену. Но, испытывая возмущение пещерного человека, Мак вдруг вспомнил Марию – полуодетую, с двумя бокалами вина. Ее плохо скрываемое торжество и Наташину боль.
