– Уже темнеет. Как ты думаешь, сколько мы еще можем ждать, прежде чем звонить куда-нибудь?
Тревога, поселившаяся в ней после его первого звонка, принимала угрожающие размеры. Она в сотый раз проигрывала в уме разговор с социальным работником. Органы опеки сочтут их глупыми или, что еще хуже, беспечными. Их ведь предупреждали: главное, чтобы Сара посещала школу. Начнутся пересуды. Под сомнением окажется Наташина профессиональная компетентность. И, кроме всего этого, пугающий внутренний голос, который она пыталась заглушить доводами рассудка, когда в очередной раз звонила Маку. «А вдруг сейчас что-то вправду случилось? У меня совсем нет опыта в таких делах. У настоящих родителей есть годы, чтобы привыкнуть к таким тревогам».
– Дадим ей еще полчаса, – решил Мак. – До шести. После этого наше терпение будет исчерпано.
Наташа села напротив Мака и приняла предложенный бокал вина. Он не улыбался. Вся его непринужденность испарилась. На смену ей пришло молчание и напряженность.
– Успел на свою вторую съемку?
Он покачал головой:
– Решил подождать у школы после окончания уроков. На случай, если она появится. – Он вздохнул и отхлебнул из бокала. – Да и не мог сосредоточиться на работе. Перенесли на завтра.
На мгновение они встретились глазами. Если она не вернется до завтра…
– В суде от меня почти не было толку, – призналась Наташа. – Тоже не могла сосредоточиться.
– На тебя это не похоже.
– Не похоже.
Она проиграла дело. И когда выходила из здания Высшего суда, выражение лица Бена подсказало: это ее вина.
– Ох уж эти дети, – с грустью сказал Мак.
Раздался дверной звонок, и оба вздрогнули.
– Я открою! – Мак вскочил из-за стола.
Наташа осталась сидеть, отпивая из бокала. Слышала, как он открыл входную дверь. Пробормотал что-то, она не разобрала слов, потом в прихожей раздались его шаги. За ним стояла Сара: намотанный вокруг шеи шарф скрывал половину лица, от одежды исходил вечерний холод.
– Добро пожаловать домой! – Мак обернулся к ней. – А мы голову ломали: может, ты переехала в какой-нибудь отель?
Глаз Сары почти не было видно. Она переводила взгляд с одного на другого, пытаясь оценить, насколько велики ждущие ее неприятности.
– Может, скажешь нам, где ты пропадала? – Голос Мака был спокоен, но Наташа видела, как он расстроен.
Сара немного сдвинула шарф:
– Гуляла с подругой.
– Но не весь же вечер. Я хотел сказать, весь день. Вместо школы.
Она пнула что-то невидимое:
– Я почувствовала себя плохо.
– И что?
– Решила погулять. Чтобы прочистить голову.
– Девять часов? – Наташа не выдержала. – Ты гуляла девять часов, чтобы прочистить голову? Да ты имеешь хоть малейшее представление, сколько неприятностей на нас свалилось из-за тебя?
– Наташа…
– Дай сказать! – бросила она Маку. – Я проиграла дело в суде, потому что сходила с ума от тревоги за тебя. Каждый час звонили из школы. Маку пришлось отменить важную работу. Самое малое, что ты можешь сделать, – это сказать, где ты была.
Девочка снова уткнулась в шарф. Уставилась в пол.
– Сара, мы отвечаем за тебя. Несем юридическую ответственность. За то, чтобы ты ходила в школу и вовремя возвращалась домой. Отвечаем перед законом. Понимаешь? – (Она кивнула.) – Так где ты была?
Долгая томительная тишина. Потом Сара пожала плечами.
– Хочешь оказаться в приюте со строгим режимом? За десять дней ты прогуливаешь уроки в четвертый раз. Еще один прогул, о чем школа сообщит в первую очередь социальному работнику, а не нам, и тебя отправят в приют. Знаешь, что это за место? – Наташа повысила голос. – Там тебя будут держать под замком.
– Таш…
– Мак, мы ничего не сможем сделать. Они решат, что мы не способны о ней заботиться. А если они сочтут, что она может сбежать, подадут в суд просьбу о заключении в приют строгого режима. – (Глаза девочки над шарфом округлились.) – Ты этого хочешь?
Сара покачала головой.
– Ладно, – сказал Мак. – Давайте успокоимся. Сара, мы хотим, чтобы ты соблюдала правила. Мы должны знать, где ты пропадаешь.
– Мне четырнадцать. – Голос был тихим, но вызывающим.
– И ты у нас на попечении, – добавила Наташа. – Сара, ты сама попросилась к нам. Самое меньшее, что ты можешь сделать, – это играть по нашим правилам.
– Мне жаль…
Наташе не показалось, что ей было жаль.
– Завтра Мак передаст тебя с рук на руки учителю. И кто-то из нас будет тебя встречать после уроков. Так будет продолжаться, пока мы не убедимся, что ты посещаешь безопасные места.
Мак встал, подошел к шкафу и достал пакет пасты.
– Давайте остановимся на этом и поверим, что такое больше не повторится. Сара, сними куртку и садись за стол. Ты проголодалась, наверное. Приготовлю что-нибудь поесть.
Сара резко повернулась и вышла из кухни. Они слышали ее шаги на лестнице, а потом громко хлопнула дверь в ее спальню.
Повисла пауза.
– Прекрасно.
– Дай ей шанс, – вздохнул Мак. – Ей тяжело.
Наташа отхлебнула вина, выдохнула и посмотрела на него:
– Может, самое время сказать, что из банки в моей комнате исчезают монеты? – Ей показалось, он ее не слышит. – И в большом количестве. Я заметила, насколько их стало меньше. И еще… На днях я бросила в банку четыре фунтовые монеты. Вчера они пропали.
Он отвешивал пасту на весах.
– Вот так.
– Я не хотел говорить, но помню, что недавно из кармана джинсов на кофейный столик выпала пятерка. Хотел взять утром, но ее на месте не было. – Мак подошел к двери и бесшумно ее закрыл. – Думаешь, это наркотики?
– Не знаю. Вроде не замечала, чтобы она была не в себе.
– Не похоже.
– И не шмотки. – Это покорило Наташу: Сара не интересовалась модой, не читала модных журналов, в ванной утром проводила не больше десяти минут. – У нее нет телефона, насколько мне известно. И сигаретным дымом от нее не пахнет.
– Что-то не так.
Наташа опустила глаза:
– Мак, я должна тебе кое-что сказать. Когда я в первый раз ее увидела, ее задержали за кражу в магазине.
Он застыл на месте.
– Это была всего лишь упаковка рыбных палочек. Я случайно встретилась с ней в супермаркете. Она клялась, что собиралась заплатить за них.
Снова меня облапошили, подумала Наташа. Считала, делаю доброе дело. Глупая либералка из среднего класса с чувством вины. Полностью запутавшаяся.
