Вспомнились последние минуты в Кадр-Нуар. Grand Dieu проводил их до стойл:
– Сара, вы должны посмотреть на свою лошадь перед отъездом и убедиться, что она в удовлетворительном состоянии.
Наташа разгадала его маневр: он надеялся, что при виде Бо девочка одумается, осознает последствия своего решения.
Сара нехотя подошла к стойлу, но остановилась в нескольких футах от него, откуда не было видно лошади за высокой дверью.
– Пожалуйста, – просил он, – посмотрите, насколько лучше он сегодня выглядит. Посмотрите, как ветеринар поработал над его ранами.
Давай, Сара, молча просила Наташа. Проснись! Посмотри, что ты собираешься сделать. Она была согласна взять на себя заботу о Бо. Готова была на все, чтобы облегчить страдания Сары. Но Сара лишь бросила взгляд на работу ветеринара. Даже когда лошадь высунула голову и издала звук приветствия, который, казалось, исходил у нее из живота, Сара не подошла ближе. Она опустила плечи, засунула руки глубже в карманы, потом, кивнув Grand Dieu, повернулась и пошла к машине. Лошадь прядала ушами и смотрела ей вслед.
Не только Сара и ее потери занимали мысли Наташи. Дождь барабанил по крыше. Из-за дождя не было видно стоп-сигналов машин впереди и дороги. Они приближались к Кале. Наташа смотрела на руки Мака. Когда они выйдут из машины в Англии, для нее тоже все будет кончено. Они договорятся, кто будет жить в доме эти последние несколько недель, уладят деловые вопросы, и он отправится в новое жилье, а она будет в одиночестве собирать осколки своей жизни. Что у нее осталось? Она потеряла любимый дом, сломала карьеру, разрушила потенциальный союз. Тяжело было признать, но жить дальше не хотелось.
Она закрыла глаза. А когда открыла, то увидела город под эстакадой шоссе. По пустынной улице ехала девочка на велосипеде. Она наклонилась вперед и двигалась спокойно и грациозно, невзирая на погоду. Наташе почему-то вспомнилась поездка на поезде несколько месяцев назад, когда она увидела девочку на лошади, стоявшей на задних ногах, на узкой лондонской улочке. Ее поразила и запомнилась не сама картина, а то, как спокойно и гармонично взаимодействовали девочка и животное. Она это поняла, хотя видела их меньше секунды.
А потом у нее в голове зазвучал голос – высокий взволнованный голос Констанс Девлин, ее свидетельницы: «Люси может легко сбиться с пути. Для этого вам только нужно перестать ее слушать».
– Мак, останови машину, – вдруг сказала Наташа.
– Что?
– Останови машину.
Единственное, что знала Наташа, – дальше они ехать не могут. Мак, ничего не понимая, припарковался. Она вышла из машины и открыла заднюю дверцу:
– Выходи, Сара. Нам нужно поговорить.
Девочка отшатнулась от нее как от ненормальной.
– Нет, – сказала Наташа, плохо отдавая себе отчет в том, что делает. – Дальше мы не поедем. Мы должны поговорить – ты и я. Выходи.
Она взяла ее за руку и вытащила из машины. Под дождем они пошли к кафе под навесом на противоположной стороне. Наташа слышала, как возмущался Мак, но решительно велела ему оставить их наедине.
– Хорошо. – Наташа выдвинула стул и села.
Других посетителей не было, она даже не была уверена, что кафе открыто. Она привела сюда Сару, но не знала, что собирается ей сказать. Она знала одно: ехать дальше, чувствуя волны боли и немое страдание, она не может. Нужно что-то делать.
Сара бросила на нее полный недоверия взгляд и села рядом.
– Ты знаешь, Сара, что я юрист. Всю жизнь я занимаюсь тем, что пытаюсь разгадать, в какие игры играют люди, чтобы их опередить. Я неплохо разбираюсь в характерах. Обычно я могу определить, что у человека на уме. Но у меня возникли трудности. – (Сара уставилась на стол.) – Я не понимаю, почему девочка, которая прогуливала, крала и обманывала, чтобы сохранить лошадь, девочка, у которой была единственная цель в жизни, и она была связана с этой лошадью, вдруг все бросает. – (Сара молчала. Она отвернулась и положила руки на колени.) – Приступ гнева? Ты думаешь, что, если швырнуть все псу под хвост, кто-то вмешается и изменит для тебя правила? Если в этом дело, поверь, никто ничего не будет менять. Эти люди работают в соответствии с принципами, которые были выработаны триста лет назад. Они не станут их менять ради тебя.
– А я и не просила! – огрызнулась Сара.
– Тогда ладно. Ты не веришь им, когда они говорят, что в будущем смогут тебя принять? Не знаю, может, ты не хочешь попытаться? – (Сара молчала.) – Из-за дедушки? Боишься, что не сможешь ухаживать за лошадью без его помощи? Но мы можем помочь тебе. Я знаю, с самого начала мы с тобой не очень ладили, но это лишь потому, что не были честны друг с другом. Мне кажется, наши отношения можно улучшить.
Наташа ждала. Она понимала, что так говорила с клиентами. Но ничего с этим сделать не могла. Это лучшее, на что я способна, сказала она про себя.
Но Сара просто сидела и молчала.
– Мы можем поехать домой? – спросила она.
Наташа закатила глаза:
– Что? И это все? Ты не собираешься ничего мне сказать?
– Я просто хочу уехать.
Наташа почувствовала, как в ней закипает гнев. Ей хотелось закричать: Сара, почему ты все усложняешь? Почему так хочешь себе навредить? Но вместо этого она сделала глубокий вдох и сказала спокойно:
– Нет. Мы не можем уехать.
– Что?
– Я знаю, когда кто-то лжет, и я знаю, что ты мне лжешь. Поэтому нет, мы никуда не поедем, пока ты не объяснишь мне, что происходит.
– Вы хотите правды?
– Да.
– Вы хотите говорить о правде? – Сара горько усмехнулась.
– Да.
– Потому что вы всегда говорите правду, – с насмешкой бросила Сара.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Да то, что вы все еще влюблены в Мака, но не говорите ему об этом. – Сара кивнула в сторону машины, где Мак, едва различимый из-за льющегося ручьем дождя, склонился над дорожной картой. – Это так очевидно, что смешно. Даже в машине вы не знаете, как себя вести, когда он рядом. Я вижу, как вы украдкой на него смотрите. Как вы будто бы случайно касаетесь его. Но этого вы ему не скажете.
Наташа сглотнула:
– Это сложно.
– Конечно сложно. Все сложно. Потому что вы знаете, как и я… – ее голос сорвался, – вы знаете, как и я, что иногда, если сказать правду, станет еще хуже, а не лучше.
Наташа смотрела на Мака на противоположной стороне улицы.
– Ты права, – наконец согласилась она. – Хорошо. Ты права. Но, как бы я ни относилась к Маку, я могу с этим справиться. Когда я смотрю на тебя, Сара, я вижу человека, который лишается стержня в жизни. Вижу человека, который причиняет себе боль. – Она наклонилась вперед. – Для чего, Сара? Зачем ты это делаешь с собой?
