– Хочешь посмотреть на свою лошадь, пока мы ждем месье Варжюса? Бошер отлично отдохнул за ночь. Он очень сильный. Его стойло вон там…
Она повела их в сторону блока, где содержались лошади, принимающие участие в представлениях, но Сара сказала: «Нет».
Повисла неловкая пауза.
– Я не хочу его видеть. Не сейчас.
– Мне кажется, Сара вначале хочет поговорить с Grand Dieu, – заметил Мак, будто извиняясь.
– Конечно. – Мадемуазель Фурнье по-прежнему улыбалась. – Как я не догадалась. Следуйте за мной, пожалуйста.
Кабинет был украшен фотографиями, сертификатами и медалями. Наташа заметила, как внимательно Мак их разглядывал.
Вошел месье Варжюс – с таким видом, будто вернулся с другой, более важной встречи. С ним был еще один мужчина, которого он представил как месье Гино, администратора курса. Сара сидела между Наташей и Маком. Наташе показалось, что девочка съежилась, будто задалась целью занимать как можно меньше места в этом мире. Наташа потянулась к ее руке, но остановилась на полпути. Проснувшись утром, Сара снова возвела вокруг себя стену. От вчерашней беззащитности не осталось и следа.
Grand Dieu был одет в черную форму, сапоги начищены до зеркального блеска. Примятые волосы говорили, что он провел несколько часов верхом. Он сел за стол и какое-то время смотрел на Сару, словно удивлялся, что ребенок был способен на то, что он видел вчера. С сильным акцентом он объяснил по-английски, что в Кадр-Нуар принимают не более пяти новых членов в год, обычно одного или двух. Кандидаты сдают экзамен, на котором присутствуют лучшие наездники страны. К экзамену допускаются лица, достигшие восемнадцати лет. Чтобы быть принятым, кроме всего этого, необходимо быть гражданином Франции.
– Видишь, Сара, необходимо родиться во Франции, – сказала Наташа.
Сара молчала.
– Тем не менее, мадемуазель, я бы хотел сказать, что вчера вы и ваша лошадь показали нечто поразительное. «Хорошая лошадь быстро едет». Вы знаете, кто это сказал? Ваш Джордж Элиот. – Старик склонился над столом. – Если вы выполните условия нашей системы, я не вижу причин, почему бы через несколько лет вам и вашей лошади не вернуться к нам. У вас есть талант и смелость. Достигнуть того, что достигли вы в вашем возрасте… – Он покачал головой. – До сих пор не могу поверить. – Он опустил голову. – Я хотел бы вам также сказать, что ваш дедушка был прекрасным наездником. Мне всегда было жаль, что он ушел. Уверен, он бы стал maître écuyer. Он бы гордился вашими достижениями.
– Но вы меня не примете?
– Мадемуазель, я не могу принять четырнадцатилетнюю девочку. Вы должны понимать это.
Сара отвернулась и прикусила губу.
– Сара, ты слышала, что сказал месье Grand Dieu? – вступил в разговор Мак. – Он считает тебя очень талантливой. Мы придумаем, как можно продолжать тренировки, и когда-нибудь ты сюда вернешься. Мы с Таш хотим тебе помочь.
Сара изучала свои белые кеды, которые вместе со сменой одежды купил утром Мак. Наступила долгая пауза.
Снаружи был слышен стук копыт по бетонному покрытию, вдали тихо заржала лошадь. Сара, скажи что-нибудь, мысленно умоляла Наташа.
Сара подняла голову и посмотрела на Grand Dieu:
– Вы возьмете мою лошадь?
– Пардон? – Старик заморгал.
– Вы возьмете мою лошадь? Бошера?
Наташа непонимающе посмотрела на Мака:
– Сара, ты не хочешь отдавать Бо.
– Я не с вами разговариваю, – сказала та резко. – А с ним. Так вы возьмете его?
Старик смотрел на Наташу:
– Мне кажется, сейчас не время…
– Вы считаете его талантливым? Est-ce que vous pensez il est bon?
– Mais oui. Il a courage aussi, c’est bien
[95]
.
– Тогда я отдаю его вам. Мне он больше не нужен.
Наступила тишина. Мужчина из административного отдела шептал что-то на ухо Grand Dieu.
– Джентльмены, мне кажется, Сара еще не оправилась. – Наташа наклонилась к ним. – Мне кажется, она…
– Перестаньте говорить мне, что я имею в виду! – возмутилась Сара. – Я вам объясняю: он мне больше не нужен. Месье может его взять. Вы его возьмете? – требовательно повторила она.
Grand Dieu внимательно смотрел на Сару, словно пытался понять, насколько она серьезна.
– Вы действительно этого хотите? – Он нахмурился. – Отдать его Кадр-Нуар?
– Да.
– Тогда да, я приму его с благодарностью, мадемуазель. Совершенно очевидно, это очень способная лошадь.
Что-то смягчилось в Саре. Она так крепко сжала челюсти, что Наташа видела напрягшийся мускул на ее щеке. Сара расправила плечи и повернулась к нему:
– Хорошо. Мы можем идти?
Их всех будто парализовало. Мак сидел с открытым ртом. У Наташи закружилась голова.
– Сара… это очень серьезный шаг. Ты любишь свою лошадь. Даже я это понимаю. Пожалуйста, не принимай поспешных решений. Подумай. Ты много пережила…
– Нет! Не буду я думать. Хоть раз послушайте меня. Бо останется здесь. Теперь, если собираетесь ехать, поехали. Прямо сейчас. Или я поеду одна, – добавила она, когда никто не сдвинулся с места.
Этого было достаточно, чтобы все вскочили. Мак бросил смущенный взгляд на старика и поспешил вслед за Сарой на залитый солнцем двор.
– Мадам… – Когда Сара не могла их слышать, Grand Dieu взял Наташину ладонь обеими руками. – Если она захочет его навестить или передумает, это ничего. Она так молода. Столько пережила…
– Благодарю вас.
Наташа хотела еще что-то добавить, но в горле застрял ком.
Он выглянул в окно. Сара стояла на солнце, скрестив руки на груди и пиная булыжник.
– Она так похожа на своего деда, – сказал француз.
Вскоре после выезда из Сомюра начался дождь. Грозовые тучи сталкивались над горизонтом и неслись навстречу. Ехали молча. Мак следил за дорогой, ведя машину по лужам.
Наташа завидовала его занятию: молчание в тесной машине стало невыносимым. Она не могла даже остаться наедине со своими мыслями. Время от времени она бросала взгляд в зеркало на солнцезащитном щитке и видела худенькую девочку на заднем сиденье, которая смотрела в окно. Лицо Сары было непроницаемым, но ее окружала аура такого глубокого страдания, что она распространялась на весь салон. Дважды Наташа пыталась ей сказать, что еще не поздно, что можно вернуться за Бо. В первый раз Сара промолчала, во второй закрыла уши руками. Наташа так расстроилась, что не договорила.
Дай ей время, уговаривала она сама себя. Поставь себя на ее место. Она потеряла дедушку, дом. Но Наташа не могла понять, почему девочка, которая делала все, чтобы сохранить лошадь, единственное существо, которое у нее осталось в целом мире, ее связь с прошлым, а возможно, и с будущим, отдала ее с такой легкостью.
