– Кадр-Нуар? – спросила она, перейдя плац Шардоне.
– Non! – Человек в камуфляже посмотрел на нее как на сумасшедшую. – Le Cadre Noir n’a pas été ici depuis 1984. C’est à St Hilaire de Fontaine. – Он указал в сторону круговой развязки. – C’est pas loin d’ici… cinq kilometers
[86]
.
На миг ей показалось, что она не может двигаться дальше. Но Сара собрала все силы и последовала указаниям военного. Миновала несколько развязок с круговым движением, проехала через небольшой городок. Испугалась, что снова сбилась с пути, пока ехала по длинной зеленой дороге, окруженной лугами с лошадьми.
И вдруг она очутилась на месте. Комплекс оказался больше, чем она думала, и более современный. Он не был похож на элегантный старинный двор, наполненный людьми в форме, как описывал Папá. Были охраняемые ворота, шесть арен олимпийского размера, рестораны, парковки, сувенирный магазин. Она проехала в открытые ворота, не привлекая большого внимания. Глаза закрывались от усталости. Потом она увидела указатель «Grand Manège des Écuyers». Конечный пункт ее странствия.
Она провела Бо вокруг закрытой арены, мимо центрального входа, с афишами грядущих представлений с ценами на билеты, вглубь, по следам копыт с остатками опилок из стойл на бетонной дорожке. По другую сторону громадных деревянных дверей она услышала мужской голос. Выпрямила спину, глубоко вдохнула, протянула руку и, содрогаясь, постучала несколько раз. За дверями было тихо, потом кто-то скомандовал: «Но!» Сара вдохнула и снова постучала, более настойчиво.
Сдвинули засов, дверь открылась, и она увидела перед собой помещение с куполом, как в современном соборе, и с песчаным полом. По периметру стояли лошади с седоками в черной с золотом форме, которую она знала с детства. Казалось, она попала на какую-то генеральную репетицию. Стояла благоговейная тишина, каждый из мужчин был сосредоточен на движениях своего лоснящегося мускулистого коня.
Мужчина, открывший двери, смотрел на нее во все глаза, потом стал отчитывать ее по-французски, размахивая руками. Она так устала, что плохо понимала, что он говорит. Она перебила его.
– Мне нужно поговорить с Grand Dieu, – сказала она срывающимся от усталости голосом. – Je dois parler au Grand Dieu.
От удивления мужчина умолк, и, воспользовавшись его замешательством, Сара проехала мимо. Бо прядал ушами.
– Non! Non! – Мужчина с рацией поспешил за ней.
– Que faire?
[87]
– Пожилой мужчина в фуражке шел в их сторону с противоположного конца школы.
Лицо мужчины было в морщинах, веки набрякли. Черная форма безукоризненна, накрахмалена и поддерживала осанку, словно корсет.
– Désolé, Monsieur. – Мужчина помоложе выхватил у Сары поводья и потянул Бо к выходу. – Je ne sais pas ce que…
[88]
– Non! – Сара ударила мужчину по руке и направила Бо вперед. – Пустите его. Мне нужно поговорить с Le Grand Dieu.
Второй мужчина подошел к ней. Посмотрел на перевязанные колени Бо, потом перевел взгляд на Сару:
– Je suis le Grand Dieu. – (Она выпрямилась.) – Mademoiselle, – серьезно сказал он низким голосом, – vous ne pouvez pas entrer ici. C’est Le Cadre Noir. C’est pas pour…
[89]
– Я должна выступить перед вами, – перебила она его. – Je… je dois monter mon cheval pour vous. – Она видела, что другие наездники остановились и смотрят на нее. – Я не могу вернуться. Позвольте мне показать, как я езжу.
– Мадемуазель, мне жаль, но это место не для вас. – Он поднял руку. – Вы и ваша лошадь не в состоянии…
Она заметила еще одного мужчину, который говорил по рации, возможно, вызывал охрану. Ее охватила паника. Она порылась в кармане и достала фотографию Папá.
– Monsieur! Regardez! C’est Henry Lachapelle
[90]
. Вы его знаете. Он был здесь. – Она держала фотографию у него перед глазами, рука дрожала. – Вы его знаете!
Он остановился, взял у нее снимок. Мужчина с рацией что-то быстро говорил, показывая на нее.
– Анри Лашапель? – повторил он, рассматривая фото.
– Mon grandpère
[91]
. – В горле у Сары образовался ком. – Пожалуйста! Пожалуйста! Он сказал, что мне надо приехать сюда. Пожалуйста, позвольте мне показать вам, как я езжу!
Старик обернулся, посмотрел на других всадников, потом снова на фотографию. К нему быстрым шагом подошел мужчина с рацией в руке. Он что-то прошептал старику на ухо и показал на рацию.
Оба взглянули на нее.
Старик смотрел на нее оценивающе.
– Ты приехала сюда из Англии? – медленно произнес он.
Она кивнула, затаив дыхание.
Он покачал головой, будто не мог ничего понять.
– Анри Лашапель, – прошептал он.
Потом медленно пошел прочь. До блеска начищенные черные сапоги поднимали облака песка. Сара сидела прямо, не зная, что делать. Он дает ей понять, что разговор закончен? Она видела, что человек с рацией следует за ним. Потом увидела, как они жестами попросили всадников отступить назад и выстроиться по бокам арены.
Grand Dieu встал в дальнем конце огромной арены. Он долго смотрел на нее, потом скомандовал:
– Commence
[92]
.
Возникла какая-то путаница: гид, видимо, неправильно понял и повел их на открытую арену, но после новых переговоров по рации они повернули назад. Наташа едва поспевала за Маком, от ходьбы по булыжнику на высоких каблуках на ногах появились волдыри. Она пыталась не поддаваться эйфории.
– Может оказаться, это не она, – сказала Наташа Маку, стараясь сохранять спокойствие.
Он поднял бровь:
– Как ты думаешь, сколько английских девочек к ним приезжает?
Гид подал им знак. Они шли быстрым шагом через дворы, длинные ряды стойл, где мирно ели лошади, вышли наружу, где было по-зимнему холодно, и у белого здания Наташа увидела женщину с конским хвостом, которая их встречала.
– Ici, Madame
[93]
, – сказала она, кивнув. – Она в Grand Manège des Écuyers. Это наша профессиональная арена.
