Этот идиотский рефлекс сидит во мне всю жизнь и крепко ее отравляет. Барановский-плотник, который настаивал на своих, безусловно, справедливых требованиях, маячил перед глазами у меня, а не у них, и терпение мое мгновенно лопнуло. Я забрала платежные ведомости, «безе» обоих Барановских и потребовала от мужа, чтобы он меня отвез в Радзимин.
У нас к тому времени был мотоцикл «ВФМ». После работы мы двинулись в путь, и это путешествие нам никогда не забыть. Дождь лил непрерывно, а муж всё это время поливал меня отборной бранью, сообщая мне, что я окончательно сдурела, что пусть едет тот, кто накосячил, что я сама чокнутая и из него идиота делаю, что я на всю голову больная и тому подобное.
Ругаться он ругался, но все же ехал, а это было самым главным.
Найдя Барановского, я пустилась в пространные объяснения, показывая документы, и тут случилось чудо! Мрачный и недовольный Барановский-чернорабочий вернул деньги Барановского-плотника.
Я без труда догадалась, как получилось, что он их еще не потратил. Чернорабочий сам понял, что тут что-то неладно: ему причиталось где-то злотых триста, а выдали больше тысячи, и он предпочел на всякий случай переждать. Я составила расписку, поблагодарила мужика за благородство, и мы с мужем под потоком дождя вернулись в столицу.
Таким манером я сняла с этих баб из бухгалтерии долг за содеянное головотяпство, и случай этот прошел для них даром и ничему не научил. То есть я сотворила страшную глупость, ну да ладно, сделанного не воротишь…
Где-то к концу лета нашего полку на работе прибыло. Нам добавили третьего сотрудника, и сотрудником этим оказалась Боженка Кухарска, которая до войны, в раннем детстве, жила в том же доме, что и Янка, и они вместе играли в песочнице. Открытие, что опосредованно мы знакомы чуть ли не с рождения, мы сделали уже позже, на именинах мастера Антония, а сначала шеф велел мне ввести новенькую в курс дела.
С порога Боженка крикнула.
— Я ничего не умею!
Это прозвучало очень знакомо. Я была полна понимания и сочувствия к ее строительному невежеству, мое доброе сердце отозвалось, и я, невзирая на свой рабочий цейтнот, попробовала ей кое-что объяснить.
— Тут считают людей, — сказала я, копаясь в бумагах.
— По головам? — с бешеным интересом возбудилась она.
— Понимаете, вся трудность в том, чтобы людям досталось, как положено. Если не достанется — на стройке содом и гоморра. Человек, который сейчас вышел за дверь, — это бетонщик. Я с ним уже второй день маюсь. Работу их бригада сделала тяжелую, пусть им достанется, как положено.
— «Достанется», это в смысле «на орехи»? — округлила глазки Боженка.
— Что?.. А, нет, это в смысле зарплаты. Если им не достанется, они смоются, а летом новых днем с огнем не сыскать.
— А куда они смываются? В канализацию?
Я подумала: вот же дебилка! Я ей человеческим языком объясняю!
Мой сотрудник Здзисек поднялся со стула со словами:
— Пойду, добью Левандовского. Где у нас «желтуха»?
— В шкафу стоит.
Здзисек взял «желтуху» и вышел.
Боженка запустила руки в волосы, схватилась за голову и посмотрела на меня с полным отчаянием.
— Что он сказал? Кого он пошел добивать? Вы тут людей убиваете, что ли? И откуда у вас, прости господи, желтуха? Мне тоже придется заболеть желтухой?
Я присмотрелась к ней повнимательнее, пришла к выводу, что дело плохо, и отложила карандаш.
— Он пошел измерить последнюю работу Левандовского, чтобы закрыть «безе». «Желтуха» — это журнал приемки работ, куда эти работы записываются, он желтого цвета, в отличие от других журналов, у них другие цвета. Вы понимаете?
Боженка перестала рвать на голове волосы и глубоко вздохнула.
— Понимаю, хотя пока только то, что вы сейчас сказали.
— Не страшно, через неделю вы во всем разберетесь, — напророчила я и взялась за работу.
Внезапно меня повысили в должности, и из отдела «безе» я перешла в отдел окончательных расчетов работы и материалов. Ирек, замечательный, опытный техник, сумел мне объяснить, в чем смысл всех здешних пируэтов, но заранее предупредил, что понятия не имеет о стройках Кристины, которую шеф уволил с работы за то, что она ушла в давно запланированный отпуск, потому как Ирек с Кристиной в дела друг друга не вмешивались.
Одновременно мне приходилось передавать дела «безе», потому что Боженка и Здзисек, в свою очередь, ничего не знали о тех людях, которым я подсчитывала заработок. Воцарился ад на земле, все ссорились между собой, скандалы множились, как кролики на воле, к счастью, они так же быстро и гасли, потому что не было времени на долгую ругань.
К слову, Ирек с самого начала жутко мне напакостил. Условия быта у нас были спартанские, но электроплитка в комнате имелась. Я лично притащила на работу чайник, а Ирек взял и в этом чайнике сварил себе грибной суп с перловкой. Когда, собираясь заварить чай, я наткнулась на весело булькающую жидкость, пестрящую белыми крупинками, я пришла в неописуемую ярость, схватила чайник и вылила его содержимое в сортир.
— Пани изволит выливать мою собственность! — ревел у сортира Ирек, которого приманили вопли свидетелей моего поступка.
— А пан изволил не заметить, что это чайник! — верещала в ответ я. — Емкость для кипячения воды для чая!
Мы ужасно разочаровали привлеченных нашими воплями коллег, потому что не стали молотить друг друга этим чайником по голове, ограничившись крайне изысканными словесными поношениями.
В то же самое время, может, чуть позже, в журнале «Политика» появилась статья Анджея Врублевского под названием «Почему издержки строительства растут в процессе реализации?». Статью я прочитала, меня на месте хватил кондратий, я ответила на нее в письменной форме, после чего помчалась со своим текстом лично к пану Раковскому, редактору.
Пан Раковский прочитал статью при мне, похвалил, возможно, даже искренне, потому что писала я со всей страстью и какие-то достоинства в моей писанине были. После чего сказал:
— Но вы же сами понимаете, что я такое напечатать не могу?
Может, я и понимала, но согласиться с этим никак не могла. Если вопрос задан, логично ждать на него ответа, а я — вот она, как раз могу этот ответ дать. В своем опусе я осветила всё, начиная от треклятой тарифной сетки.
Если коротко, выглядело это так: смету составляют на основании стоимости работ, подсчитанной по нереальной тарифной сетке. В ходе работ людям надо платить, что с места поднимает стоимость рабочей силы. А эта стоимость не имеет права превысить фонд заработной платы, который на тот момент составлял семнадцать с половиной процентов от стоимости строительства, поэтому нужно повысить стоимость строительства, неважно как. Вот вам и первая причина. Различные изменения из-за замены одних материалов на другие, подороже. А если и тех, что подороже, нет в наличии, то что делать? Стройку остановить? Так, далее… Всех подробностей я уже не помню, но тогда, зная все проблемы изнутри, я изложила всё как есть.
