Книга Галили, страница 132. Автор книги Клайв Баркер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Галили»

Cтраница 132

Человек, едва различимый среди деревьев, застыл на месте.

— Это ты, Никельберри?

Ответа не последовало, но капитан, больше не сомневаясь в том, кто перед ним, сам двинулся ему навстречу.

— Никельберри, это капитан Холт.

Шелест кустов сообщил Чарльзу, что скрывающийся в кустах человек вздумал от него бежать.

— Куда тебя несет? — пытаясь его догнать, капитан прибавил шагу.

Преградивший им путь шиповник помешал Никельберри удрать: он запутался в кустарнике и упал. Отчаянно ругаясь, он безуспешно пытался вырваться из его ветвей.

Вскоре капитан оказался почти над ним.

— Не подходите ко мне! — крикнул Никельберри капитану. — Не заставляйте меня прибегать к крайним мерам. Я не хочу никому причинять вреда. Но меня никто здесь не удержит. Слышите? Никто!

— Хорошо, Наб. Только успокойся.

— Я сыт по уши этой войной.

— Говори тише, ладно? Нас могут услышать.

— Вы ведь не собираетесь меня задержать?

— Нет, не собираюсь.

— Но если только попытаетесь, — капитан увидел, как в руках Никельберри сверкнул тусклый изогнутый нож, которым тот разделывал мясо, — я прикончу вас прежде, чем меня схватят.

— В этом я не сомневаюсь.

— Мне уже на все наплевать. Слышите? Я готов на все, лишь бы отсюда выбраться. И не собираюсь больше ждать, пока меня укокошат.

Не имея возможности в темноте разглядеть выражение лица Никельберри, капитан легко представил его широкое, выразительное лицо, в нем была какая-то хитринка и одновременно твердость воли. Чарльз решил, что тот мог вполне составить ему неплохую компанию, — если им посчастливится выбраться, смекалка повара может пригодиться.

— Хочешь бежать в одиночку?

— А?

— Можно было бы сделать это вместе.

— Вместе?

— А почему нет?

— Капитан с поваром?

— Между нами не будет различий. Если мы сбежим, то оба станем дезертирами.

— Это какая-то ловушка?

— Нет. Я сам ухожу. Хочешь идти со мной — пошли. Не хочешь...

— Нет, я пойду, — согласился Никельберри.

— Тогда убери нож, — Холт все еще ощущал на себе его недоверчивый взгляд. — Убери его, Наб.

Немного поколебавшись, Никельберри наконец засунул нож за пояс.

— Хорошо, — сказал Чарльз. — А теперь послушай. Ты понимаешь, что направился аккурат в лагерь врага?

— Нет. Мне казалось, они засели в другой стороне. К востоку отсюда.

— Отнюдь. Как раз там, — сказал Холт, указывая в сторону деревьев, среди которых повар недавно намеревался скрыться, — если внимательно посмотреть, то можно разглядеть их костры.

Присмотревшись, Наб в самом деле узрел в беспросветной тьме мерцание желтых огоньков.

— Господи, да что же это такое. Я чуть было не угодил прямо в их логово. — Прежнее недоверие к капитану, которое он, по всей вероятности, до сих пор таил в душе, исчезло, и он спросил: — Куда же нам идти?

— Думаю, нужно идти к югу, — ответил Холт, — в сторону дороги на Голдсборо. На мой взгляд, это самый надежный способ вырваться отсюда. Потом я собираюсь направиться в Чарльстон.

— Тогда и я иду с вами, — сказал Никельберри, — тем более что лучшего места у меня на примете нет.

2

Должен обратить ваше внимание, что изложенные выше факты не нашли отражения в дневнике капитана Холта, который возобновил свои записи лишь через две недели, когда битва при Бентонвиле осталась далеко позади.

Пока такси мчало Рэйчел по Мэдисон-авеню, в дневнике капитана она читала следующее:


«Прошлой ночью мы прибыли в Чарльстон. Я едва узнал свой город — настолько сильно он оказался разрушен после прихода янки. С тех пор как мы сюда пришли, Никельберри не дает мне покоя вопросами, на которые у меня нет сил отвечать. Я вспомнил, каким прекрасным, был этот благородный город до войны, и при виде того, в каком опустошении оказался он теперь, меня охватило таков отчаяние, что мне начинает казаться, будто все хорошее в этой жизни для меня безвозвратно ушло.

Почерневший от пожарищ, ставший пристанищем мертвых, этот некогда чудесный город напоминает мне подобие ада. Улиц, которые я прежде знал, больше не существует. Среди руин бродят люди с опустошенными лицами, до кровавых мозолей они разгребают развалины с единственной целью — отыскать какое-нибудь напоминание об их былой жизни.

Мы направились прямо на Трэдд-стрит, готовя себя к самому худшему, но увиденное повергло нас в изумление. Окруженный со всех сторон разрушенными строениями, о первоначальном назначении которых можно было лишь строить смутные догадки, мой дом сохранился почти в целости, если не считать незначительных повреждений крыши и выбитых оконных стекол. Сад, конечно, несколько поблек и увял, но меж тем казался совершенно нетронутым той разрухой, что царила вокруг.

Но стоило войти внутрь, и мне захотелось, чтобы на месте моего дома, моего замечательного дома, я нашел груду развалин, ибо в мое отсутствие его превратили в пристанище умирающих и мертвых. Не знаю, почему подобная участь выпала именно ему, но не могу поверить, что на то дала согласие Адина; стало быть, к тому времени она уже уехала в Джорджию. Переходя из комнаты в комнату, я все больше ужасался.

В гостиной не осталось никакой мебели, за исключением обеденного стола, который перенесли сюда из столовой и, по всей вероятности, использовали для хирургических операций, свидетельством чему были почерневшие кровавые пятна на его поверхности и под ним на полу. Повсюду валялись хирургические инструменты — ножницы, молоточки и ножи. Кухня, должно быть, служила чем-то вроде перевязочной, и моего спутника, не выдержавшего разившего из нее зловония, вырвало, хотя его желудку, смею вас заверить, многие могут позавидовать. Я тоже не удержался и вскоре последовал его примеру, но меж тем не перестал осматривать дом, вопреки предостережениям Никельберри.

Наверху, в комнате, которая служила нам с Адиной спальней и где были зачаты Натаниэль, Евангелина и Майлз, я обнаружил пустой гроб. Кровати не было, наверное, ее украли или пустили на дрова. В других спальнях валялись грязные матрацы, одеяла, чашки и прочий лазаретный скарб. Не могу заставить себя описывать дальше обнаруженные мною следы пребывания людей, коим выпала участь встретить в моем доме свой смертный час.

Никельберри убеждал меня покинуть дом, и я наконец поддался его уговорам, но перед уходом решил взглянуть на сад. Повар принялся меня отговаривать, утверждая, что за время нашего побега ко мне очень привязался и опасается, что я могу потерять рассудок. Но я стоял на своем, ибо не мог позволить себе уйти, не увидев места, где столько раз сиживал до войны и с которым связано немало приятных минут. Я чувствовал, что самое страшное обнаружится именно здесь, но я также знал, что, каким бы ужасным оно ни было, я обязан увидеть все собственными глазами.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация