— По-моему, в одном из их сторонних путей. Он довольно скрытен в отношении своих приходов-уходов… и стоянок.
К Всевидящим вело что-то около восьми сторонних путей, о которых я знал; будет трудно догнать его по просёлкам, которые могут увести прямо в Отражение. Да и желания на данный момент не было ни малейшего.
— Что привело его домой? — спросил я.
— То же, что и тебя — погребение, — сказал он, — и всё, что сопутствует этому.
Все, что этому сопутствует, надо же! Если бы существовала явная интрига, волокущая меня на трон, я бы об этом не забыл — вольно иль невольно, успешно иль безуспешно — Юрт все время бы был на хвосте, на шаг-другой позади меня.
— Может, лучше убить его, — сказал я. — Я не хочу. Но он не даёт мне большого выбора. Рано или поздно, он всё-таки загонит нас в ситуацию, где придётся выбирать кого-то одного.
— Зачем ты рассказываешь это мне?
— Чтобы ты знал мои чувства, и чтобы ты мог использовать влияние — какое сможешь — чтобы убедить его найти иное хобби.
Мандор покачал головой.
— Юрт давным-давно вышел за пределы моего влияния, — сказал он. — Дара чуть ли не единственная, кого он слушает… хотя подозреваю, что он все ещё боится Сухэя. Ты мог бы поговорить с ней относительно этого дела, и скоро.
— Скажу одно — ни я Юрта, ни Юрт меня не будем обсуждать с Дарой.
— Почему нет?
— Просто это так. Она все всегда понимает неверно.
— Я уверен, для неё не в радость узнать, что её сыновья убивают друг друга.
— Конечно, нет, но я не знаю, как поставить перед ней этот вопрос.
— Полагаю, ты сделаешь попытку отыскать путь. В то же время, я бы постарался не оставаться с Юртом наедине, раз уж ваши дорожки пересеклись. И будь я на твоём месте, я бы заручился свидетельством, что первый удар был не за мной.
— Принято, Мандор, хорошо — сказал я.
Некоторое время мы сидели молча. Затем:
— Подумай о моем предложении, — сказал он.
— Как я его понимаю, — отозвался я.
Он нахмурился.
— Если у тебя есть вопросы…
— Нет. Я подумаю.
Он поднялся. Я тоже встал. Жестом он опустошил стол. Затем повернулся, и я последовал за ним из беседки и через двор к тропе.
После прогулки мы вышли в его обширный кабинет cum приёмная. Он сжал моё плечо, как только мы направились к выходу.
— Увидимся на похоронах, — сказал он.
— Да, — сказал я. — Спасибо за завтрак.
— Между прочим, как ты находишь эту леди, Корал? — спросил он.
— О, довольно хорошенькая, — сказал я. — Даже просто… красивая. А что?
Он пожал плечами.
— Просто любопытно. Я беспокоился о ней, переживал за её неприятности, и меня заинтересовало, что значит она для тебя.
— Достаточно много, чтобы доставлять много хлопот, — сказал я.
— Понятно. Ну, передай ей мои добрые пожелания, если тебе случится говорить с ней.
— Спасибо, передам.
— Мы побеседуем ещё, попозже.
— Да.
Я не торопясь отправился в путь. У меня все ещё был запас времени, до того, как мне следовало ступить в Пути Всевидящих.
Я сделал остановку, когда подошёл к дереву в форме виселицы. Минутное размышление, и я повернул налево, следуя среди тёмных скал по забирающей вверх тропе. Ближе к вершине я вошёл прямо в массивный валун, пройдя с песчаной отмели под лёгкий дождь. Я бежал через поле, что было передо мной, пока не добрался до круга фейери под древним деревом. Шагнув в его середину, я сотворил строфу с рифмовкой на своё имя и утонул в земле. Когда я остановился, а мгновенная тьма рассеялась, я обнаружил себя возле влажной каменной стены всматривающимся вниз сквозь перспективу могильных камней и монументов. Небо было полностью затянуто облаками, и гулял холодный ветер. Ощущение было такое, словно царил исход дня, но утро или сумерки — я бы сказать не смог. Место выглядело так, как я его помнил — потрескавшиеся мавзолеи, завешенные плющом, упавшие каменные ограды, тропинки, блуждающие под высокими тёмными деревьями. Я двинулся по знакомым дорожкам.
Когда я был ребёнком, какое-то время это было любимым местом игр. В течение дюжин циклов я почти каждый день встречался здесь с маленькой девочкой из Отражения по имени Рханда.
Пробираясь через кучки костей, обметаемый влажным кустарником, я пришёл наконец к полуразрушенному мавзолею, где когда-то у нас был домик для игр. Распахнув перекошенные ворота, я вошёл.
Ничего не изменилось, и я обнаружил, что улыбаюсь. Потрескавшиеся чашки и блюдца, потускневшая утварь все ещё были свалены в углу, отягощённые пылью, запятнанные влагой. Я обмахнул катафалк, который мы использовали вместо стола, уселся на него. Однажды Рханда просто перестала приходить, а спустя некоторое время и я тоже. Часто я гадал, какой женщиной стала она. Я оставил ей записку в нашем тайнике под вынимающейся плитой пола — вспомнил я. Интересно, нашла ли она её.
Я поднял камень. Моё грязное письмо все ещё лежало там. Я вынул конверт, из него выскользнул сложенный лист.
Я развернул его, прочёл выцветшие детские каракули: «Рханда, что случилось? Я ждал, а ты не пришла». Ниже гораздо более изящным почерком было написано: «Я не могу больше приходить, потому что мой народ считает тебя демоном или вампиром. Мне жаль, потому что ты самый лучший из демонов или вампиров, которых я знала.» Никогда не думал о такой возможности. Изумительно, как можно все неправильно понять.
Я продолжал сидеть, воспоминания разрастались. Здесь я учил Рханду игре в танцующие кости. Я щёлкнул пальцами, и наша старая заколдованная куча костей, разложенных поперёк дороги издала звук всколыхнувшихся листьев. Моё юношеское заклинание все ещё было здесь; кости покатились вперёд, сложились в пару марионеток и начали короткий неуклюжий танец. Они крутились друг возле друга, едва удерживая форму, части слоились, волоча за собой паутину; свободные же — резерв — начали подпрыгивать вокруг них. Когда они соприкасались, раздавалось еле слышное пощёлкивание. Я запустил их быстрее.
Дверной проем пересекла тень, и я услышал хмыканье.
— Будь я проклят! Ты явно мечтаешь об оловянной крыше. Вот как проводят время в Хаосе.
— Люк! — изумился я, когда он шагнул внутрь; марионетки осыпались в маленькие серые кучи костяшек, как только моё внимание покинуло их. — Что ты здесь делаешь?
— Можно сказать, продаю кладбищенские жребии, — заявил он. — Интересуешься?
Он был в красной рубашке и пятнистых «хаки», заправленных в коричневые замшевые ботинки. На плечах висел рыже-коричневый плащ. Люк ухмылялся.
— Почему ты бросил правление?
Его улыбка исчезла, чтобы на миг смениться недоумением и почти мгновенно вернуться.
