– Нашел красавицу, – фыркнула она. – Как из гроба встала.
– Катюха, не ревнуй к гадам. Их и так бог наказал, дальше некуда. – Майор коротко взглянул на Андрея. – Ну не всех, может быть…
Тот прожевал огурчик и пьяно хохотнул:
– Фак двойные стандарты, Коля! Вы люди, а мы гады, так уж сложилось. Для вас что Колыбель, что Сфера – одна беда: чужаки. А если прилетишь к нам, то уже ты гадом окажешься. Но мы тебе этого в лицо не скажем, у нас воспитание другое.
– Но в душе все равно подумаете, – уточнил Канунников.
– Думают не в душе, а в голове, майор. Но вообще-то да, подумаем. Потому что тесто у нас с вами одно. Как его? Божья глина, а, Серый?
– Оставь эти шутки, – мрачно проговорил Владимир. – И меня тоже. В покое. Оставь.
Последние полчаса он молча сидел в углу и поигрывал тяжелым стаканом. Казалось, что Серый засыпает, – настолько он отгородился от мира. Еще недавно он вышагивал по комнате, и никакая сила не смогла бы его унять. Владимир дышал адреналином, он готов был сорваться и куда-то нестись, что-то делать… Потом он понял, что нестись уже некуда, а делать – нечего. Это произошло мгновенно: Серый остановился перед креслом, сел и замер. Теперь от него веяло апатией и сознанием собственной никчемности. Андрей тревожно поглядывал на пистолет у него под курткой: вздумай Серый застрелиться, никто и охнуть бы не успел.
– А как там у вас? – невпопад произнесла Катерина.
– У нас? – переспросил Андрей.
– У вас, у вас, – размашисто закивала она. – На Сфере на вашей. Ты не рассказывал.
– Я не смог бы. Меня так усиленно превращали в человека, – он прикоснулся стаканом ко лбу, – что почти превратили.
– Ты ничего не помнишь?
– Почему «ничего»? – возмутился он. – Я помню много. Вернее, не много, но достаточно. Вернее… не помню, а знаю. Понимаешь разницу?
– Нет, – искренне ответила Катерина.
– С историей у тебя плохо, это мы уже выяснили. Но все-таки: ты помнишь, что было в России в тысяча девятьсот семнадцатом году? Или в сорок первом.
– Как я могу это помнить?! Меня тогда не было.
– Но ты об этом знаешь?
– Ну… знаю, конечно.
– Вот и у меня так же. Знать – знаю, но про себя не помню.
– Выходит, тебя тоже не было?
– В смысле?
– На Сфере тебя не было. Если ты ее не помнишь.
Андрей озадаченно крякнул.
– Пей, женщина. Накатывай.
Катя сделала маленький глоток и хрустнула огурцом.
– А кто ты там был? Военный? Разведчик?
– В условиях войны это одно и то же.
– Точно, – согласилась она. – А до войны? Ах, ну да, война у вас все время… И ты с самого детства?
– Что «с детства»? – проскрежетал Андрей.
– По этой дорожке шел. Учился, тренировался. Готовился, в общем, быть разведчиком.
– Я ведь сказал: не помню. Меня даже физически изменили, чтобы я ничем не отличался от вас.
– А вначале ты сильно отличался?
– Я и сейчас отличаюсь. Но для вас это незаметно. Как симбионты в организме.
– Зато заметно для них? – Девушка через плечо указала на монитор, и, хотя Ксена уже скрылась, Андрей кивнул:
– Если как следует покопаются, они это обнаружат.
– А с виду вроде и не пришелец, – сказала Катя. – Сколько в тебе от человека и сколько от гада?
– Чем это измерить и как посчитать?! Поровну! Наверное.
– А то остался бы, – вопросительно произнесла она. – У вас там война, и вообще. У нас лучше.
– Я и не улетаю пока, что ты меня провожаешь?
– Пойдешь работать к майору, – задумчиво продолжала Катерина.
– С такой анкетой разве что полотером, – отрезал Канунников. – На мою протекцию не рассчитывай, я на пенсию скоро пойду. Поишачил, хватит. Ну-ка, погромче! – встрепенулся он. – Это про вас.
Сюжет о перестрелке в лесу уже заканчивался. Напоследок ведущий сообщил, что «отрабатываются все версии, но основная – так называемые партизаны, которыми с этого дня спецслужбы займутся всерьез». И еще что-то в том же духе.
– Убери это быстро, – процедил Владимир.
Катя переключила программу.
– Серый, а чем вы вообще занимались-то? – невинно поинтересовался Андрей. – Малевич хоть стены расписывал. Дурное это дело, но все-таки. А остальные? Ежедневно чистили оружие и распевали патриотические песни?
Владимир вскочил, но тут же сел на место.
– Эти вопросы ты должен не ему задавать, – вступился Канунников.
– Кому же тогда? Тебе, что ли? А может, Ксене?
Майор не ответил, лишь плеснул себе еще спирта, и это выглядело достаточно красноречиво.
– Неправда! – воскликнула Катя. – Мы готовили акцию, и не одну. Теперь об этом можно, да, Серый? Теперь чего уж…
– Акцию против Миссии? – не поверил Андрей. – Вы идиоты?! Во-первых, Миссия – это не сарай, который можно подпалить тихой ночью. Они рассредоточены по всей Земле. Во-вторых, если вам и удалось бы убить хоть одного гада… хоть одного члена Миссии, – поправился он, – то за каждого своего они бы уничтожили тысячу ваших.
– Да не против Миссии, – нетерпеливо возразила Катерина. – Серый, можно, да? Я расскажу?
– Кому – можно? Майору Госбеза или пришельцу из космоса? – простонал Владимир. – Охереть! Рассказывай.
Катя сглотнула и по-девичьи огладила джинсы.
– То, что с гадами воевать нельзя, было понятно с самого начала. Цель была и проще и сложнее: пробудить народ.
– О-о-о!.. – болезненно произнес майор. – Ну-ну. Дальше.
– Достучаться если не до мозгов, так до сердец. Понимаешь?
– Нет, – признался Андрей. – Написать на стене матерное слово – это и есть «достучаться»? Или это – «пробудить»?
– Люди просыпаются, только когда им больно, Катюха, – сказал Николай. – Некоторые вообще не просыпаются, так во сне и умирают. Давай-ка лучше я тебе расскажу. И про ваш отряд, и про некоторые другие. Зачем вы нужны были Миссии, и почему из вас толку не вышло.
– Заткнись, майор, – выдавил Владимир.
– Больно, – подхватила девушка, – это правильно. Так мы и хотели. Чтобы людям стало больно. Серый, ну почему ты молчишь?! Не хочешь, тогда я сама скажу. У нас есть напалм. Сумели достать. И еще я перешила жилет с кармашками…
Канунников поперхнулся и отставил стакан.
– Да вы что, уроды?! За такие планы на месте нужно… кол осиновый вам в сердце, – майор зашарил по животу, разыскивая не то пистолет, не то трубку. – А ты, батюшка недоделанный?! – крикнул он Владимиру. – Ты на что говнюков своих подбивал?
