Почти через полчаса Андрей вышел на дорогу. Было еще холодно, от полей поднимался пар, парила листва, вода, пар валил изо рта. Засунув руки в карманы куртки, он двинулся к особняку Воротова, неясной громадой вырисовывающемуся в тумане. Было полвосьмого утра.
Табельный пистолет, значок и сотовый телефон. Вот и весь арсенал, с помощью которого придется идти на штурм. Есть, конечно, еще ноутбук на аккумуляторах и набор «юного шпиона», но нужно же что-то оставить и для второй попытки. Если она вообще будет, эта попытка...
Когда до дома осталось метров сто, Андрей вынул из кармана телефон. Открыл, вызывая на дисплей предварительно забитый в память номер Воротова. Глубоко вздохнул и утопил кнопку вызова.
Если все верно, то жилище Воротова оборудовано автономными системами коммуникаций, в том числе и собственным сотовым коммутатором. Воспользоваться системой индивидуального роуминга Андрей, конечно, не мог, и про звонок в Новосибирск оставалось лишь мечтать, но отловить на мощном служебном телефоне частоту передатчика и дозвониться в дом – возможно, получится...
Гудок, еще один. Затем щелчок и отчетливо слышный вежливый мужской голос:
– Алло?
– Доброе утро, – сказал Андрей, сбавляя шаг и стараясь справиться с дыханием, – могу я поговорить с господином Воротовым?
– Прошу прощения, – ответила трубка все так же вежливо, – но кто его спрашивает?
– Мое имя вам ничего не скажет, но уверяю вас, речь идет об одном очень важном деле, оставить без внимания которое господин Воротов наверняка не сможет. Проинформируйте его об этом, мне необходимо обсудить данный вопрос непосредственно с ним. – На том конце наступила тишина, послышались какие-то щелчки.
– Прошу прощения, – сказала наконец труба, – но господин Воротов сейчас в отъезде. Вы можете оставить ваше сообщение или координаты...
– Речь идет о вопросе, касающемся недавней неприятной ситуации, связанной с выплатой господином Воротовым государственных налогов, – прервал Андрей, останавливаясь. Забавное, наверное, зрелище – разговаривающий по сотовому посреди проселочной дороги человек.
– Кто вы? – менее вежливо поинтересовалась трубка.
– Я тот, кто может кое-что рассказать об отношениях господина Воротова с господином Мамукашвили.
– Прошу прощения, одну минуточку.
– Алло, – новый голос, бархатный и низкий, словно хорошо поставленное воркование, – с кем я разговариваю?
– Господин Воротов?
Тишина. Слышно мысли.
– Да, это я, кто говорит?
–Доброе утро, господин Воротов. – Андрей повернулся, рассматривая так примелькавшиеся пейзажи разрушенных изб. – Вас беспокоят из Управления финансовой полиции города Новосибирска. Моя фамилия Костин, идентификационный номер два-четыре-шесть-шесть-девять-один-точка-зет-двойной-ноль. Отдел индивидуальных расследований. Извините за столь ранний звонок.
– Что вам угодно? Мне сообщили, что вы упомянули какие-то фамилии...
– Господин Воротов, – Андрей продолжал, чувствуя, как поднимается изнутри знакомое чувство упоения – прижать, раскопать, задавить, – полагаю, в течение последних двух месяцев вы неоднократно получали от нашего Управления письменные и электронные уведомления о задержках в своевременной выплате налогов, штрафных санкциях и специальном судебном иске, возбужденном против вас. Вы игнорировали все отправленные нами уведомления и повестки, таким образом выражая неуважение и пренебрежение к государственной службе Финансовой полиции. Специальной комиссией дело было передано в отдел индивидуальных расследований для проведения расследования и вынесения вердикта и поручено мне...
– О чем вы говорите? – Нет, Воротов не испугался. Он был спокоен и вежлив, но Андрей почуял выработанным в себе за годы работы шестым чувством, что бизнесмен на крючке. Готов.
– Следуя данному указанию, я намерен провести все необходимые расследования. Вы обвиняетесь в укрытии налогов и ведении нелегальной коммерческой деятельности по статье три-восемь-ноль Финансового кодекса Российской Федерации – торговля редкоземельными металлами без специальной лицензии. Все необходимые для выдвижения обвинения доказательства уже собраны и переправлены в соответствующие структуры. У меня есть ордер на ваш арест, господин Воротов, до дальнейшего разбирательства и определения размеров конфискации.
– Господин?..
– Костин.
– Господин Костин, я занятой человек. – Воротов сделал паузу. – Все вопросы, подобные данному, как вам известно, решаются через моих адвокатов и...
– Господин Воротов, – вежливо, но решительно прервал его Андрей, – мы в Управлении тоже чрезвычайно занятые люди, и вам необходимо знать кое-что еще. Я сотрудник отдела индивидуальных расследований, это ведь вам кое о чем говорит, да? Речь сейчас не идет об адвокатах, господин Воротов, я намерен арестовать вас. Для проведения проверки и конфискации не обращенных в деньги металлов. Если понадобится, Илья Игнатьевич, с применением силы. Вы знаете, на что уполномочены «индивидуалы».
– Вы меня запугиваете? – Воротов усмехнулся, спокойно, мягко. – Пытаетесь взять на понт? И что за нелепый блеф с фамилиями совершенно незнакомых мне грузинов? Ничего забавного в этом не вижу, господин... Костин. Вы отнимаете мое рабочее время, рекомендую обратиться в мой адвокатский отдел, прислать проверку там или...
– Я просто констатирую факт, – произнес Андрей, невольно вспоминая Белохвостова, – а вы меня ведь так и не поняли, Илья Игнатьевич.
– Я все прекрасно понял! Всего хорошего!
– Откройте мне.
– Что?
– Я говорю, откройте мне, Илья Игнатьевич, утро нынче прохладное.
В трубке снова наступила тишина, но не напуганно-настороженная, как в первый раз, а недоумевающая, открытая.
– Где вы сейчас находитесь, господин Костин? – осторожно поинтересовался Воротов.
– Шагах в тридцати от ваших замечательных кованых ворот. Я иду, открывайте. – И Андрей закрыл телефон. Все, теперь «пан или пропал». Он не дошел шагов десяти, как правая створка медленно поползла наружу. Его впускали.
И он вошел. Замерев на пороге под однозначными взглядами черных дул, направленных в его грудь. Трое дюжих охранников, похожих друг на друга, как и все охранники планеты, одетые в одинаковые форменные пуховые куртки, неподвижно стояли возле ворот, направив на него матово-черные короткорылые «беретты». Они не улыбались, не разговаривали, не мигали. Они вообще ничего не делали, только смотрели.
Андрей нахмурился и осмотрел себя, словно ожидал увидеть расстегнутую ширинку. Хотя этого и не требовалось. Грязные, влажные от утренней росы джинсы и ботинки, мятая и порванная куртка, заляпанные бурым перчатки, следы крови на правом плече, разбитый висок, небритая рожа.
Один из охранников осторожно приблизился, движением ствола приказывая поднять руки, и через мгновение нож, пистолет, значок и телефон Андрея были изъяты. Он опустил руки.
