— Зато я его люблю.
— Меня это не волнует. Ты его не получишь.
Да как он смеет! Энн затопила волна жаркого гнева. Не помня себя от ярости, она замахнулась на Рубена, но тот поймал ее руку на полпути.
— Ты что, с ума сошла?
Его пальцы стиснули тонкое запястье Энн, словно тисками, но та даже не почувствовала боли.
— Оставь Уилла в покое, — прошипела она сквозь зубы. — Он твоих злобных оценок не заслуживает.
— Зато ты заслуживаешь. Ты оскорбила меня и мою семью. У тебя были определенные обязанности — вспомни, какое положение в обществе я занимаю. Ты нас всех опозорила.
Запястье Энн уже начинало пульсировать от боли. Она зажмурилась так, что перед глазами заплясали искорки.
— Будь добр, отпусти мою руку.
— Я жду извинений.
— Ты делаешь мне больно!
Ноздри Рубена угрожающе раздувались, глаза сверкали, но он все же разжал пальцы и выпустил руку Энн. Уронив ее на колени, она с ужасом смотрела на запястье, где на бледной коже отчетливо проступили следы его пальцев.
Рубен задернул тяжелые шторы. Пурпурные складки упали, отгородив их от всего мира.
Он снова пытается затащить ее в клетку, подчинить своей воле. Энн не могла этого допустить. В конце концов, она не только его жена. Она мать, у нее есть Стивен. Слезы, которые женщина так долго сдерживала, повисли на ресницах, закапали на колени. Энн стиснула зубы в попытке взять себя в руки.
— Не смей распускаться! — резко одернул ее Рубен. — Я не допущу, чтобы моя жена рыдала у всех на глазах.
— Ты же задернул шторы. Моих слез никто не видит.
— Хватит и того, что их вижу я.
Господи, как же он ожесточился! Каждое его слово просто ножом режет. Энн крепче стиснула зубы, понимая, что ее воля против его воли не выстоит. Рубен умел спорить и находил аргументы гораздо лучше ее. Он вообще все делает лучше, чем она, но это не значит, что его нужды и чувства должны всегда стоять на первом месте.
Приняв молчание Энн за знак покорности, Рубен немного смягчился.
— Если не хочешь ссориться, лучше не провоцируй меня. Я не для того проделал долгий путь, чтобы слушать оскорбления от женщины.
Неужели он всегда был таким заносчивым и высокомерным? Как же она этого не замечала? Может, когда-то она находила его наглое мужское превосходство привлекательным? Теперь оно приводило Энн просто в ужас. И боялась она не за себя, а за Стивена. За его будущее. Ведь стоит Рубену узнать, что у него есть сын, как он тут же увезет его на Суэньо — тихий островок, затерянный в Атлантике, где он был единоличным властителем. Суэньо — прелестное местечко, но о свободе, которой они со Стивеном наслаждались в Штатах, там и мечтать не приходится.
Рубен внезапно наклонился и, взяв Энн за подбородок, резко притянул ее голову вперед. Энн едва удержалась, чтобы не отшатнуться, но заставила себя сдержаться. Еще не хватало, чтобы он заметил, как она на него реагирует! И все же, когда он провел по ее губам подушечкой большого пальца, по телу Энн невольно пробежала сладостная дрожь. Это не укрылось от Рубена.
— Ты стала какой-то уж очень пугливой, — заметил он, явно заинтригованный. — Твой Уилл, он что, вообще до тебя не дотрагивается?
— Мои отношения с Уиллом тебя не касаются.
— Довольно дерзкий ответ для женщины, находящейся в двусмысленном положении.
Усилием воли Энн выдавила улыбку. Она понимала: ее загнали в ловушку и не стоит усугублять и без того угрожающую ситуацию, однако гордость взяла верх над здравым смыслом.
— Я стала другой, Рубен, — заявила Энн, решив, что ни за что не уступит. — Я уже не та девчонка, на которой ты когда-то женился.
— Вот и хорошо. Стало быть, нам обоим придется снова приспосабливаться друг к другу. — Рубен улыбнулся, но его глаза, прикованные к лицу жены, оставались холодными. — Я ведь тоже уже не тот, что прежде. — И, помолчав, добавил: — А ты действительно изменилась. Стала еще красивее.
— Нечего льстить.
— А это вовсе не лесть. За свою жизнь я встречал немало женщин, но такой, как ты, — никогда. Ни у одной женщины нет такой нежности и мягкости…
— Прекрати!
— Такой безупречной белой кожи, таких глаз, спокойных и светлых, как небо в тихую зимнюю пору. Таких губ — нежнее, чем лепестки роз.
Все тело Энн напряглось, по спине побежали мурашки. Не слушай его! — шептал внутренний голос. Не позволяй ему снова обворожить тебя. Однажды ты через такое прошла, и это тебя чуть не сгубило.
— Ты возжелал меня именно теперь, потому что я для тебя недоступна!
Рубен опустил руку. На его лице по-прежнему играла та же улыбка, но выражение глаз стало жестче.
— Ну почему же недоступна? Я могу получить тебя в любую минуту, просто не хочу применять силу.
Прежде ему и нужды не было прибегать к силе, но теперь Энн с ужасающей отчетливостью поняла, каким безжалостным он может быть. В резких чертах его лица читалась угроза, а легкая улыбка, кривившая рот, таила в себе опасность.
Внезапно улыбка сошла с лица Рубена.
— Уилл знает, что ты сбежала от мужа?
Вот это уже удар ниже пояса!
— Он знает, что я от тебя ушла.
— А он в курсе, что ты ушла без объяснений? Ни записки, ни прощального поцелуя, ничего. Он знает, что ты просто забрала свой кошелек, паспорт и уехала?
— Он знает, что я забрала паспорт и бежала, спасая свою жизнь!
Их взгляды скрестились. Если Рубен хочет войны, он ее получит. С тех пор, как Энн ушла от мужа, она только и делала, что сражалась. Экономила каждый цент, чтобы купить еду. Одежду покупала в дешевых лавчонках, где торговали поношенными вещами. Работала по две смены. Она одна поднимала ребенка, и это ее закалило.
— Уилл не интересовался, почему ты меня оставила?
— Он знает, что я была несчастна, и не задает вопросов.
Рубен поднял бокал и покрутил его в пальцах, любуясь игрой пурпурной жидкости в пламени свечи.
— Скажите, пожалуйста, какое понимание! Как ты думаешь, он поймет, когда тебе в очередной раз все надоест и ты его выбросишь, подобно ненужной вещи?
Сарказм в его голосе резал, как бритва. Если бы это было возможно, Энн бы тут же бросилась прочь. Однако она понимала, что так просто в этот раз от Рубена ей не отделаться.
— Я вовсе не бросила тебя, как ненужную вещь!
— Да? А впечатление создалось именно такое. И не только у меня. Весь остров полнился слухами. Скандал отразился на всей моей семье. Не у меня одного репутация оказалась запятнанной — пятно легло на всю нашу семью.
— Какой еще скандал?
— Ходили слухи, что ты мне изменяла.
