— Вы слышали древнюю человеческую поговорку: «Вино придумали боги, чтобы смертные нашли в нём забвение»? Воля забывает, что человек не строительная машина. Часть своей жизни он живёт в грёзах, мечтах, надеждах. Вино помогает ему в трудном пути, частично примиряет его с вечно враждебным миром, который он рано или поздно покинет. Я дал ему возможность выбора, возможность наслаждаться жизнью для того, чтобы мысли о смерти не преследовали его постоянно. Большинство из людей, в ком состоялись Долг и Воля, имеют возможность опьяняться самой жизнью, теми свершениями, которые они претворяют в жизнь.
Создатель глянул на мужчину, одетого в подобие римской туники, — его худые ноги с выступающими венами выглядывали из-под короткого, лёгкого одеяния. Голову, увенчанную полукружьем лысины, Долг наклонил над карманным компьютером, куда записывал то, что говорил Творец.
— Некоторым моим подданным в чувстве долга не откажешь, — улыбнулся старец собственной шутке, — но не мешало бы внедрить это глубокое понятие в каждую человеческую особь. Настало время видоизменить это свойство, расширить его суть. Чувство долга перед обществом и государством в обмен на добротную крышу над головой и увесистый кусок пирога устраивают меня меньше, чем это было в прошлом. Надо менять приоритеты. Исподволь, постепенно на первые места должен выйти долг перед самим собой, семьёй и своими близкими. Как это ни странно, но государства и нации при этом ничего не теряют, наоборот, их идея становится ярче, привлекательнее. Бесспорно, что мои опыты, которые я провожу здесь, должны предвосхитить будущую ситуацию на Земле.
Преодолевая тяжелейшие ситуации, голод, войны, человек становится организованнее, сильнее. И наоборот, чем лучше и устроеннее становится жизнь, тем больше и больше его тянет к наслаждениям. Если бы он в полной мере знал мой замысел, то стал бы строго дозировать удовольствия, чтобы продлить себе жизнь.
Человек должен переступить через себя, через своё прошлое на пути к совершенству. Впрочем, многие осознают, что они борцы, что они созданы, чтобы преодолевать! Лотофагами становятся слабейшие, и это часть моего плана, куда входят механизмы искусственного отбора.
Долг поднял свои глаза на высохшем от изнуряющей диеты лице и внимал старцу. Ему стало понятно, зачем он был приглашён на эту прогулку. Меж тем старец, после небольшой паузы, продолжал:
— Осознание Великого Долга перед собственной жизнью вместе с Волей к свершениям — способны творить чудеса! Поэтому перед входом в страну Лото- фагию у меня нет надписи, подобной преддверию Дантова ада: «Оставь надежду всяк сюда входящий!». Каждому заблудшему оставлена возможность вернуться к жизни.
А теперь мы прошествуем с вами в другую лабораторию, туда, где не прекращаются усилия мускулов, ума и воли. Сами люди говорят: «Труд создал человека». И они правы. Тогда чем же занимался всё это время я сам?
Творец засмеялся своим негромким смехом и простёр правую руку вперёд, туда, где среди плакучих ив виделись небольшие ворота со скромной надписью «Добро пожаловать!».
Глава 3. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!
Иван Петрович Марчуков осторожно преодолел несколько заметённых снегом ступенек, спускаясь вниз с драгоценной ношей в руках. Он усадил в сани жену, передал ей свёрток из тёплого одеяла, потом накрыл женщину и ребёнка большим овчинным тулупом.
Кобыла нетерпеливо скребла копытом снег. Марчуков освободил её от попоны, сел в сани и тронул вожжи:
— Но, милая!
Серая в яблоках лошадь, прижимая уши от налетевшего ветра, вытянула шею и зашагала, постепенно ускоряя ход. Иван любил эту лошадь за особенную деликатность, она никогда не показывала характер, как, например, своенравная Аргентина. Сегодня он отказался от услуг конюха Ускова, обычно повсюду сопровождавшего своего начальника.
Дорога домой кажется короче, да и животное идёт резвее. Следы саней на накатанной дороге уже почти замело, и Марчуков, поглядывая на редкую лесополосу, посаженную вдоль дороги, заметил, что стало смеркаться. Главное миновать засветло лесистую местность, шли разговоры, что здесь объявились волки. При этой мысли Иван оглянулся на женщину: она, склонившись над ребёнком, чему- то улыбалась, но, словно почувствовав взгляд мужа, подняла голову, её побледневшее лицо светилось счастьем.
Кончилась лесополоса, и они въехали в мелкий перелесок. За кустами ракитника начинался овраг, и откуда-то с той стороны, где среди редких деревьев снег был глубок, раздался вой волка. Резеда рванула вперёд с удвоенной прытью, Иван засунул руку за пазуху, нащупывая семизарядный наган.
Снег продолжал падать, ветер закручивал снежные змейки под копытами лошади, швырял в лицо: более чем на десять метров уже ничего не было видно впереди — Резеда угадывала дорогу только одной ей известным способом.
— Ваня! Смотри! — крикнула женщина.
Марчуков повернул голову и увидел волка. Он бежал по санному следу размеренно, не торопясь, не стараясь сократить дистанцию. Скорее всего, ждал, когда подоспеют остальные. А может, собратья пустились наперерез и встретят их там, где дорога делала поворот? У Ивана внутри похолодело, он уже пожалел, что не взял с собой конюха с ружьём.
Марчуков передал вожжи жене и, достав револьвер, стал дуть на пальцы. Промахнуться было непростительно: этот серый должен упасть с первого выстрела, тогда остальным отобьёт охоту. Он лёг на сани и прицелился в тёмное пятно, двигающееся за ними. Выстрел прозвучал сухой, хлёсткий. Иван услышал повизгивание: так скулит собака, которую ударили. Пятно исчезло. Марчуков вздохнул с облегчением и снова взялся за вожжи.
Кажется, он рано радовался: через десять минут уже несколько хищников бежали за ними по санному следу. Голод заставил стаю выйти на дорогу, а кровь собрата на снегу только возбуждала их инстинкты. Теперь волки станут обгонять лошадь и затем набросятся на неё. Иван знал случай, о котором рассказывал его отец. Безоружные люди ничего не могли поделать. На их глазах стая загрызла лошадь, но людей не тронула: им пришлось возвращаться в деревню пешком. Но нет, он не отдаст им Резеду. Да и как они с маленьким зимой, среди чистого поля? Пуль оставалось шесть. Ну, а если серых с десяток?
Известно было, что его конюх возит с собой в санях странное оружие. Длинный трёхгранный штык, прикреплённый к черенку из-под лопаты. «Зачем тебе?» — как-то спросил Марчуков. «Так, на всякий случай», — усмехнулся Усков. Кажется, этот случай наступил. Правой рукой Иван нащупал под соломой черенок и протянул жене:
— Паша, если что, коли что есть силы!
Она бережно уложила рядом с собой свёрток с ребёнком, накрыла его тулупом, стала над ним на колени, принимая в руки оружие. Ни тени страха в глазах молодой женщины. Эта умрёт, а не сойдёт с места!
Лобастый волк приблизился к саням метров на пять, остальные бежали поодаль. Резеда, храпя и косясь глазом на сторону, неслась изо всех сил.
Иван выстрелил, целясь в низко наклоненную пасть с вывалившимся набок языком. Волк ткнулся мордой в снег и перевернулся через голову.
