Минутное оцепенение прошло, и Паша бросилась бежать в противоположную сторону от аллеи. Она бежала через какой-то кустарник, по тропинке, пока не оказалась в лесу. Здесь она упала на начинавшую желтеть траву, прижалась к ней лицом: её тело сотрясалось в конвульсиях, рыдая, она хваталась за траву пальцами, и уже в её ладонях стало полно этой травы вместе с корнями, перемешанной с жёлтыми листьями.
* * *
— Пашуня, ну сколько можно ждать! — крикнула Анна, услышав, что дверь открывается. — Где можно. — продолжила она, но осеклась, увидев лицо сестры. — Что случилось? Где Ваня?
— Вани больше нет. Для меня.
— Да рассказывай, не томи!
— Рассказывать ничего не буду. Просто тебе надо привыкнуть, что я теперь одна. Мы с Борей — одни. Незачем нам снимать две комнаты. Если согласна, будем жить вместе.
— Да как же я могу не согласиться? Учись, Пашуня, ты у нас способная! А Борьку поднимем вдвоём.
Паша присела на стул и посмотрела на сына. Он, чему-то улыбаясь, мирно спал на небольшом диване. Анна подошла к сестре, обняла её за плечи.
— Ну, давай кушать! Смотри, как я расстаралась!
Действительно, на столе стояли огурчики, помидоры, жареная картошка и рыбные консервы. Посреди всего возвышалась бутылка вина.
Паша пустыми глазами осмотрела стол, прошла к кровати и свалилась на неё.
— Да не переживай ты, Пашуня! Вот посмотри на меня: замужем не была и не собираюсь, хоть и старше тебя. Все мужики — кобели!
Паша, казалось, ничего не слышала, думала о чём-то своём, её глаза остановились на следах отвалившейся штукатурки на высоком потолке.
— Аня! Подойди ко мне! — неожиданно потребовала Паша. Она села на кровати, и когда сестра подошла к ней, взяла её руки в свои, пристально посмотрела в её глаза. Эти родные тёмные глаза, эти милые черты лица она помнит с детских лет. Добрая душа! Сестра, как и её покойная мама, всегда жила для своих близких.
— Анечка! Послушай! Поклянись мне, что если меня не будет, ты позаботишься о моём Бореньке, не оставишь его!
— Что ты, бог с тобой. Что ты говоришь такое? Это чего ты надумала?
— Ничего я не надумала! Ты можешь без всяких вопросов поклясться мне в том, что ты всю свою жизнь, даже когда у тебя появятся свои дети, будешь заботиться о Борьке?
— Хорошо: клянусь тебе!
* * *
Анна всерьёз опасалась за сестру. Та замкнулась в себе, ни с кем не общалась. Всё её время занимали работа и учёба. И самое главное: Паша перестала улыбаться. Казалось, она повзрослела разом на десяток лет и смотрела на сверстниц из больницы снисходительно. Первое время после разговора, когда она потребовала обещания позаботиться о Боре, Аня даже пыталась следить за Пашей — несколько раз возвращалась с работы в неурочный час, возомнив, что Паша хочет наложить на себя руки. И хотя родными сёстры были только наполовину, теперь они стали настоящей семьёй, где было всё распределено поровну. Кто ведёт Борю в ясли, а кто забирает его, зависело от графика дежурств в больнице. Готовили еду тоже по очереди.
Незаметно подошёл новый, сорок первый год. Улица Карла Маркса украсилась огнями, витрины магазинов призывно светились в вечернем городе, окутанном снегопадом.
В последний день года Паша решила после работы зайти в обувной магазин. Неделю назад они с Аней примеряли здесь тёплые полусапожки, им понравилась одна и та же модель, но тогда не было денег. Предвкушая восторг Ани, Паша выходила из магазина с коробкой. Снег пушистым покрывалом ложился под ноги, Паша подставляла лицо навстречу снежинкам: в магазине было жарко в зимнем пальто, и она расстегнулась, развязав на шее концы пухового платка, связанного когда-то мамой. Идти было недалеко. Всего квартал, затем в арку двора, где стоял старый, кирпичный двухэтажный дом с квартирами-многосемейками.
Повернув в арку, Паша неожиданно поскользнулась: старые ботинки поехали по свежему снегу, и она упала, стараясь поднять вверх авоську, где были продукты и бутылки с молоком.
Откуда-то сбоку возник большой усатый дядька с метлой. Поверх фартука, который носили дворники, висел металлический жетон. Он подхватил Пашу под плечи, помог подняться.
— Так, час недолог, и в больницу можно попасть! — пробасил дворник, разглядывая раскрасневшееся лицо девушки.
— Я только что из больницы, дядечка! Спасибо… С наступающим Новым годом Вас!
Паше почему-то стало весело, и она впервые за несколько месяцев рассмеялась: бутылки с молоком, слава богу, остались целы.
Паша не стала звонить, своим ключом открыла высокую дверь, протиснулась в прихожую. Из кухни доносились запахи чего-то вкусного. Да, ведь Аня грозилась зажарить курицу, испечь яблочный пирог. Сёстрам повезло: Паша сменилась с дежурства, а Аня заступала завтра вечером. Новый год они встретят вместе!
Аню она застала возле ёлки — та вешала шары на ветки, а Борька, как зачарованный, смотрел на яркие блики от блестящей мишуры. Один из пациентов принёс Ане в подарок громадного Деда Мороза, величиной с Борьку. Он стоял на подставке рядом с ёлкой, на нём была богатая белая шуба с блёстками, красным кушаком, красная шапка венчала голову, а борода закрывала всю грудь.
— С Новым годом, дорогие мои! А я что-то вам принесла! — возвестила Паша с порога и опустила свои сумки на диван.
Сын повернул глазёнки в сторону матери, и она увидела в них счастливое, детское, уже осмысленное удивление. Для ребёнка всё было впервые: и Новый год, и красивые шары, и конфеты, и этот Дед Мороз.
Борька не отличался особой подвижностью, он мог подолгу что-то разглядывать, и его всегда тянуло к новым, ещё незнакомым предметам, которые он внимательно обозревал, затем пытался проникнуть внутрь, что заканчивалось плачевно для предмета, а иногда и для Борьки. Иван как-то сказал о нём: «Очарованная душа!» На редкость спокойный мальчик в свои неполных три года имел уж больно осмысленный взгляд.
Паша вручила ему подарок: коробку с цветными кубиками. Она обняла сына, поцеловала его, потом подошла к Ане.
— Сестрёнка, это тебе! — она протянула коробку, и Аня ахнула, прикрыв рот ладонью. Кожаные чёрные полусапожки с пряжкой на боку были немедленно извлечены из коробки и оказались на её ногах. Отбив на полу несколько тактов чечётки, Анна щёлкнула пальцами, присела под ёлкой и стала вытаскивать свой подарок.
— А теперь закрой глаза! — в руках она держала точно такую же коробку обувной фабрики «Скороход».
Сёстры расхохотались. Теперь уже обулась и Паша, и обе они со смехом принялись скакать вокруг стола.
В прихожей зазвонил звонок. Звонили два раза.
— Это к тебе, Аня?
— Нет, я никого не жду.
— Пойду гляну.
Паша вышла в прихожую. Что-то внутри её дрогнуло, она уже знала, кто за дверью. И не ошиблась. Иван стоял, отряхивая снег с длинного кожаного пальто с высоким воротником. Это пальто с тёплой подкладкой шил ему Пётр Агеевич при Паше.
