Баня находилась в нескольких метрах от дома, я ее приметила,
когда перелезала через забор, собака как раз сидела неподалеку, я прикинула,
хватит ли длины цепи, чтобы песик мог до меня добраться. Он, завидя меня,
насторожился, сел копилкой и стал наблюдать за моим приближением, но особых
признаков агрессивности не подавал. Стараясь не смотреть в его сторону, я
поднялась на резное крылечко бани. Открыла дверь, нашупала выключатель,
вспыхнул свет, а я огляделась. Бежевая дорожка, стол в углу, где-то должен быть
лаз в подпол. Лаз я нашла сразу, на нем как раз стоял стол, заглянула в темноту
подпола и в дальнем углу увидела молочный бидон, вытащила его на поверхность и
открыла крышку. Присвистнула и еще раз огляделась в поисках сумки или мешка.
Ничего подходящего не обнаружилось, и я вместе с бидоном вернулась в дом,
тащить его пришлось волоком и в опасной близости от собачки, пес все еще сидел
копилкой и грустно смотрел на меня.
Я вошла в комнату, при моем появлении Зинка испуганно
замерла, ее возлюбленный тоже лежал тихо. Заглянув в шкаф, я отыскала
спортивную сумку и начала перекладывать в нее деньги.
— Хурму кто укокошил? — спросила я скорее из
любопытства.
— Он, — пролепетала Зинка, косясь на своего
дружка.
— Пожадничали. — Я присела перед ней на
корточки. — А знаешь, — сказала с улыбкой, — я думаю, ты врешь.
Небось напоила парня и шваркнула чем-нибудь по башке. Избавиться от Сашки
наверняка тоже твоя идея.
— Его Хурма застрелил.
— Конечно. Честно говоря, мне плевать и на Хурму, и на
Сашку, они свое получили, так что выходит, рук пачкать мне не придется.
Я легонько подтянула ремень и надежно его закрепила. Зинка с
ужасом наблюдала за моими действиями, а я заставила себя вспомнить, как Зойка
висела в туалете вот на таком же ремне.
— Вот что, подруга, — сказала я. — Может,
тебе повезет и кто-то здесь появится, освободит вас и все такое, а я, извини,
не могу. Головой не дергай, шею сломаешь. Пока.
Я закинула сумку на плечо и вышла из комнаты. Пистолет я на
всякий случай держала в руке. Уже возле калитки я вспомнила про собаку,
вернулась и спустила ее с цепи. Пес настороженно косился на меня, но даже не
тявкнул.
В трех шагах от дома было так темно, что я с трудом
различала ближайшие деревья. Но тропинка под ногами как-то угадывалась, я
прошла метров двадцать, когда что-то почувствовала за спиной и, метнувшись в
кусты, кубарем полетела с обрыва. Падение не причинило мне особого вреда, я
оказалась в каком-то овраге, засыпанном прошлогодней листвой, и замерла,
стараясь не дышать. Из-за тучи выглянула луна, туман поднимался от реки, в
призрачном свете деревья казались великанами. Ничего похожего на живых существ
не было видно. «Померещилось», — решила я, но еще минут двадцать вглядывалась
в темноту, держа палец на спусковом крючке. Когда я успокоилась и уже хотела
подняться, наверху, возле самого дома, заработал двигатель машины. Выбравшись
из своего убежища, я увидела, как машина стремительно удаляется по дороге в
сторону райцентра. Я лежала под кустом, прислушиваясь и пытаясь решить, стоит
ли возвращаться в дом. Это могли быть дружки хозяина дачи, и теперь они, вне
всякого сомнения, ищут меня. С таким же успехом это могут быть ребята Еремея,
который, вдруг проявив сообразительность, узнал то же, что узнала я. В этом
случае в доме два трупа, а меня опять-таки ищут. «Надо сматываться
отсюда», — дала я самой себе мудрый совет и, поднявшись, торопливо
зашагала вдоль реки.
Я шла всю ночь, стараясь не покидать берега, чтобы не
заблудиться. Когда рассвело, переместилась ближе к шоссе. В восемь утра я вышла
из леса как раз на развилке с указателем «Петраково», в нескольких метрах
впереди виднелась автобусная остановка. Я устроилась на скамейке и немного
подремала. Где-то через полчаса появился автобус, народу было много, бабульки
из окрестных деревень ехали в город на рынок, всю дорогу я стояла на
ступеньках, зажав сумку ногами. Выгребла из кармана мелочь, чтобы заплатить за
билет, и мрачно усмехнулась.
На въезде в город я покинула автобус. Глаза слипались,
двигалась я с трудом, хотела отправиться на турбазу, но, подумав, решила, что
это опасно. По большому счету, в городе мне теперь делать нечего, следовало
бежать отсюда как можно скорее и раствориться на просторах Родины. Но город точно
притягивал меня, я не могла его покинуть и догадывалась почему.
Я купила мороженое, устроилась на скамейке в парке и немного
понаблюдала за голубями. Потом позвонила Вальке, просто желая убедиться, что он
жив. Голос у него был совершенно несчастный.
— Слушаю, — Я помолчала немного, он еще пару раз
повторил «алло» и «слушаю», а потом тоже замалчал. — Это ты? — вдруг
спросил он недовольно.
Притворяться не было смысла.
— Ага.
— Ты все еще в городе? Чего тебе надо? Чтоб кишки на
коленки намотали? Уезжай.
— А ты не собираешься?
— Слушай", . Я хотел тебе сказать… ты не права. Я
всегда был на твоей стороне…
— Я тоже. Еремей нашел свои денежки?
— Какие?
— Те, что свистнули из ресторана.
— Нет. Тебе о них что-нибудь известно?
— Я думаю, о них что-нибудь известно Зинке-буфетчице…
— В каком смысле?
— В прямом. Сейфом занимался Сашка, приятель
Людки-официантки. Они с Хурмой друзья, сидели вместе, о деньгах узнали от
Зинки. По пьяному делу проболтались Ваньке, а потом его убили с перепугу, и
Зойку за компанию с ним. Меня наверняка бы тоже укокошили, но благодаря тебе я
осталась жива.
— Что?
— Спасибо тебе. Чижик, вот что. Хурма Сашку пристрелил,
чтоб не делиться, и сам, по-моему, отдал богу душу.
— У кого же деньги?
— Откуда мне знать? Голова у тебя всегда варила, подумай,
вдруг сообразишь?
— У меня нет времени на всякую ерунду. Если деньги у
тебя, тем лучше, забирай их и мотай из города…
