Лора готовила изумительный чили. Брала постное мясо, темную фасоль, меленько крошила морковь, потом еще темного пива, примерно бутылку, и жгучий перчик — тонкими ломтиками и прямиком в кастрюлю. Тушила все это какое-то время, добавляла красного вина, лимонного сока, щепотку свежего укропа и, наконец, начинала отмерять и добавлять всякие свои приправы, специально для чили. Не раз и не два Тень пытался понять, как она эта делает: следил за каждым ее движением, начиная с лука, который, нарезав кольцами, она отправляла жариться в оливковом масле на донышке кастрюли. Он даже записал рецепт, ингредиент за ингредиентом, и однажды вечером, в субботу, когда ее не было в городе, решил приготовить себе Лорин чили. Получилось очень даже неплохо — вполне съедобно получилось, но это был не Лорин чили.
В новостной колонке на седьмой странице Тень в первый раз прочитал сообщение о смерти жены. Лора Мун, которой, с точки зрения автора заметки, было двадцать семь, и Робби Бертон, тридцати девяти лет от роду, двигались по федеральной трассе в машине Робби, отчего-то выехали на встречную полосу и столкнулись с тяжелой тридцатидвухколесной фурой. Грузовик всего-навсего задел машину Робби, но она потеряла управление и вылетела в кювет.
Из обломков машины Робби и Лору извлекли спасатели. К тому моменту, как «скорая» привезла их в больницу, оба уже были мертвы.
Тень сложил газету и подтолкнул ее через стол Среде, который жадно уминал бифштекс: бифштекс был такой сырой, и крови в нем было столько, что, казалось, его даже и близко не подносили к сковороде.
— На. Забери, — сказал Тень.
За рулем был Робби. Наверняка пьяный, хотя в заметке об этом ни слова. Тень поймал себя на том, что пытается представить лицо Лоры, когда та поняла: Робби слишком пьян, чтобы вести машину. Сцена сама собой начала разворачиваться у него в голове, и он ничего не мог с этим поделать: Лора кричит на Робби — кричит, чтобы тот съехал с трассы, потом глухой удар — грузовик — и руль вылетает из рук Робби…
…машина в кювете, разбитое стекло сверкает в свете фар как колотый лед, как бриллианты, а рядом натекла рубиновая лужа крови. Из машины вынимают оба тела и аккуратно кладут бок о бок, у обочины.
— Ну? — подал голос мистер Среда. Бифштекс он сожрал до крошки, так, словно умирал с голоду. И набивал теперь рот жареной картошкой, насаживая ее на вилку, как на острогу.
— Ты прав, — ответил ему Тень, — работа мне не светит.
Тень вынул из кармана четвертак: решка. Он подбросил монету вверх, подкрутив ее большим пальцем в момент щелчка, потом поймал и шлепнул о тыльную сторону ладони.
— Орел или решка? — спросил он.
— Какого? — спросил Среда.
— Не хочу работать на человека, которому везет еще меньше, чем мне. Орел или решка?
— Орел, — фыркнул мистер Среда.
— Обломись, — сказал Тень, даже не дав себе труда взглянуть на четвертак. — Решка. Ловкость рук.
— На ловкости рук человек проще всего и ловится. — Среда поводил толстым пальцем из стороны в сторону. — Глянь-ка, на всякий случай.
Тень посмотрел на монету. Она лежала орлом.
— Закрутил, что ли, не так? — озадаченно проговорил он.
— Все ты правильно закрутил, не переживай! — ухмыльнулся Среда. — Просто мне прет, мне всегда прет. — Он поднял голову. — Мать честная, кого я вижу! Бешеный Суини.
[7]
Выпьешь с нами?
— «Сазерн комфорт»
[8]
с кокой, без льда, — раздался голос за спиной у Тени.
— А ты не хочешь справиться, что буду пить я? — поинтересовался Тень.
— Да знаю я, что ты будешь пить, — ответил Среда и тут же оказался возле стойки. Пэтси Клайн в музыкальном автомате опять затянула «Гуляю по ночам».
«Сазерн комфорт с кокой» сел рядом с Тенью. Короткая рыжая бородка. Джинсовая куртка со множеством нашитых внахлест цветных заплат, под курткой — заляпанная белая футболка с надписью:
ТО, ЧТО НЕ МОЖЕШЬ СЪЕСТЬ, ВЫПИТЬ, ВКУРИТЬ ИЛИ ВДОЛБИТЬ, ОТПРАВЛЯЙ НА ХУЙ!
На голове — бейсболка, тоже с надписью:
ЕДИНСТВЕННАЯ БАБА, КОТОРУЮ Я ПО-НАСТОЯЩЕМУ ЛЮБИЛ, И ТА БЫЛА ЗАМУЖЕМ… МАТЬ МОЯ!
Он сколупнул грязным ногтем уголок мягкой пачки «Лаки страйк», вынул сигарету и протянул пачку Тени. Тень совсем уже было собрался вытянуть из пачки сигарету — сам он не курил, но в тюрьме на сигареты можно выменять все что угодно — и тут сообразил, что он уже на воле. И покачал головой.
— Ты, значит, работаешь на нашего старика? — поинтересовался рыжий. Он был уже нетрезв, хотя и пьяным его назвать тоже было нельзя.
— Похоже на то, — ответил Тень. — А ты чем занимаешься?
Рыжий прикурил сигарету.
— Я лепрекон, — ответил он и ухмыльнулся.
— Иди ты, — Тень даже не улыбнулся в ответ. — Тогда тебе, наверное, следовало бы пить «Гиннесс».
— Стереотипы. Это не ты сейчас сказал, это телевизор — давай-ка, дружок, учись думать самостоятельно. В Ирландии еще много всякого есть и кроме «Гиннесса».
— И акцента ирландского у тебя нет.
— Слишком, блядь, долго тут проторчал.
— Так ты что, правда родился в Ирландии?
— А я тебе о чем толкую. Я же лепрекон. Мы же, блядь, не в Москве на свет появляемся.
— Да уж, это вряд ли.
К столику вернулся Среда: три стакана в его огромных лапах разместились безо всякого труда.
— Тебе «Сазерн комфорт» с кокой, друг мой Бешеный Суини, мне — «Джек Дэниэлс». А это тебе, Тень.
— Что это такое?
— А ты попробуй.
Напиток был темно-золотистого цвета. Тень отхлебнул: довольно странная на вкус кисло-сладкая жидкость. Напиток был алкогольный, и отдушка — весьма необычная. Немного похоже на тюремную бражку, которую настаивают в мешке для мусора из смеси гнилых фруктов, хлеба, воды и сахара, но только слаще, и вкус куда более странный.
— Ну, — сказал Тень, — попробовал. Так что это такое?
— Мед, — ответил Среда. — Медовое вино. Напиток героев. Напиток богов.
Тень еще раз осторожно пригубил из своего стакана. Да, кажется, медом действительно пахнет. Но не одним только медом.
— На вкус — вроде как на огуречный рассол похоже. Вино из сладкого огуречного рассола.
— На вкус — вроде как моча пьяного диабетика, — согласился Среда. — Терпеть не могу эту гадость.
— Тогда зачем ты мне ее принес? — резонно поинтересовался Тень.
Среда в упор уставился на него своими разноцветными глазами. Один наверняка стеклянный, подумал Тень, только вот неясно, какой именно.
