И ничего не произошло. Не было водоворота или летающего туннеля – ничего сверхъестественного. Богдан ждал, не шевелясь, но по-прежнему оставался в комнате.
«Надул», – подумал Богдан и совсем не удивился, увидев, что книжная полка над головой начинает надуваться. При этом она тихонько позвякивала, а книжки внутри совершенно логичным образом тоже раздувались и покрывались узорами. Присмотревшись, Богдан понял, что эти узоры зависят от содержимого книги. Пушкин весь в африканских орнаментах. Детектив в обложке превратился в пухлый гамбургер. На обложке «Энциклопедии юного историка» шевелятся какие-то седые водоросли… Нет, это мох.
«Кажется, все-таки работает таблеточка», – Богдан присел и рассмеялся подушкам, рассыпанным у подножия тахты. Подушки съежились, как грибы сморчки, и почему-то пошли ярко-зелеными пятнами. Услышав голос хозяина, они принялись подхихикивать.
«Голос, – вспомнил Богдан, – я хотел увидеть Голос».
И, действительно, увидел Голос. В видимой форме тот представлял собой черный вибрирующий столб.
– Привет, Богдан, – сказал Голос, и по его поверхности побежали разноцветные узоры, как на экране компьютера, когда играет музыка. – Я так и думал, что ты найдешь способ со мной пообщаться.
«Еще бы!» – подумал мальчик, потому что говорить было лень.
Голос изогнулся в спираль, и Богдан понял, что тот к нему присматривается.
– М-да, – сказал его собеседник, – так мы вряд ли пообщаемся продуктивно.
На миллионную долю секунду Богдана словно ослепили, оглушили и выключили все прочие органы чувств.
А потом он обнаружил, что смотрит на комнату словно через полиэтиленовую пленку. Все чудеса и метаморфозы остались, но теперь не казались ему совершенно естественными. Он снова ясно и четко соображал, и первая мысль была: «Да это же галлюцинации!». А вторая: «Дрянь какая!». Желудок непроизвольно попытался избавиться от содержимого. Богдан сглотнул – и тут словно что-то скользнуло по его лицу. Тошнота стала уходить.
– Так лучше? – участливо спросил Голос.
– Да. Я хотел спросить…
Богдан запнулся. Черный пульсирующий столб немного расплылся, словно устраиваясь поудобнее.
– Давай-давай! – подбодрил он мальчика. – Сегодня у нас полно времени, можем не спешить. Спрашивай все подряд, даже если вопрос кажется тебе ерундовым.
– Вы кто?
Голос хохотнул.
– Да, начало хорошее… Честно говоря, не смогу объяснить… Хотя… Помнишь, мы говорили о, – Голос на мгновение запнулся, – боге? Так вот, я – как он. Только он создал внутри себя мир, а я нет.
От услышанного Богдана замутило еще больше, чем от пятнистых подушек и мохнатых учебников.
– Внутри?
– Образно говоря, ваш бог – это и есть ваш мир. Ты, например, тоже одна из его клеточек.
Богдан поджал ноги, потому что одна из подушек отрастила себе две пары челюстей и грозно клацнула зубами.
– А почему?.. То есть… А как?.. – Богдан потер лоб. – Значит, вы – как он? А почему вы тогда не создали мир… внутри себя?
– А я должен? – удивился собеседник.
– Ну раз он…
– Он – это он. А я – это я. Ладно, неважно. Давай лучше о тебе.
Богдан кивнул. Действительно, какая разница, кто его собеседник, и что он там делает со своими внутренностями.
– Я все сделал, как вы сказали. Боль вылечилась…
Черный столб покрылся веселым узором.
– Но ты все равно не удовлетворен, – сказал голос утвердительно.
– Ну да. Я думал… раз я столько перенес, то мне… меня…
Богдан никак не мог сформулировать мысль. Наверное, потому, что на стенах начали надуваться ослепительно желтые пузыри.
– Наградят? – голос вздохнул. – Ты ошибся. Ладно, с вопросами у нас не очень получается. Давай я просто расскажу все, что тебе нужно знать.
Богдан снова кивнул, и Голос принялся рассказывать. Он был очень красивым и завораживающим, иногда повышал тон, иногда переходил почти на бормотание, то ускорял темп повествования, то останавливался в самом неожиданном месте. Богдан заслушался.
Оказалось, что весь мир устроен по принципу противовеса. Если ты умен, то жди проблем со здоровьем, или девушки не будут любить, или денег не будет. Если счастлив в любви, то не повезет в чем-то другом. И так далее. Будь все люди средними, нормальными, неудачников не было бы. Как не было бы и счастливчиков. Все было бы серым и обычным. Чтобы избежать тоски, все люди разные. По замыслу того, кто все это создал, разные люди должны помогать друг другу. Кто умный – учить глупых, кто богатый – кормить бедных, кто красивый – помогать наводить красоту уродливым. Но так не получается. Люди каждый сам за себя.
Поэтому иногда появляются такие, кто может дать людям много. Так много, что все это внутри одного человека не помещается, ему просто приходится делиться. Поэты, оказывается, пишут стихи не для славы, а просто потому, что иначе их разорвет на части.
– Их прямо-таки тошнит этими стихами, понимаешь? – говорил Голос. – А кто-то не может не помогать нищим. Он бы и рад не платить им деньги, но не может. Он не спит тогда, не ест…
Но за все надо платить. Все «гиперхорошие», как назвал их Голос, люди за свой талант всегда расплачиваются: умирают до срока, страдают от неразделенной любви или от болезней, становятся посмешищем.
– Но почему? – возмутился Богдан. – Раз они хорошие, почему обязательно страдать?
– Равновесие. Принцип противовеса. Если его нарушить… в общем, ваш мир просто взорвется.
Они помолчали. Богдан вдруг заметил, что комната до потолка залита розовой жидкостью и в ней плавают какие-то совершенно неузнаваемые предметы. Хорошо еще, что они больше не пытались на него напасть.
– Значит, я – гиперхороший?
– Вот именно. Ты можешь освобождать людей от боли. Это очень редкий дар. Некоторые мамы могут забирать боль у своего ребенка, но больше ни у кого. А ты можешь у любого. Но за это ты получил свою ужасную болезнь.
Когда Голос произносил слова, они выделялись из него в виде пузырьков и всплывали к потолку, переливаясь разными цветами.
– Но ведь я смог вылечиться! Вы научили!
– Ну да. Я научил, и ты вылечился. Потому что я – не из этого мира. Я могу нарушать равновесие.
Богдан не понял этой мысли, но решил поверить на слово.
– Значит, теперь я буду нормальным? – вернулся он к главному мучавшему его вопросу. – Просто нормальным? Не больше?
– Почему? Все в твоих руках.
Мальчик посмотрел на свои руки. Ладони были облеплены противными зелеными пиявками, которые танцевали под неслышную музыку сложный танец. Кажется, восточный.
– Ты можешь забирать не только боль, – Голос стал проникновенным. – Можешь отнять радость, например. Или уверенность.
