— А потом, барин, что делать, когда сызнова все заложим? Надобно кладку забелить будет, я так думаю.
— Забелить-то забелить, только не слишком усердствуйте, а то каждый дурак поймет, что здесь кладка свежая. Поверх побелки замажьте грязью, чтобы со стеной слилось. Ну и доски прислоните тут, чтобы прикрыть свежее. А потом сразу уходите в нашу подмосковную, не сидите в городе, а то достанетесь на поживу душегубу иноземному.
— Поезжайте, барин, все как надо устроим, а с дверью подвальной что сделать, запереть да замок навесить или как?
— Не надо никаких замков, Проша, притворите дверь, да и ладно, лучше сверху мусору навалить, а то ясно же: коли замок, значит, за ним что-то скрывается, а коли скрывается, надо найти. На мусор же, может, и не глянут. Понял?
— Как не понять, барин, все сделаю, что велено. И немедля за вами вслед в подмосковную.
— Ну, счастливо оставаться, Проша, берегись злого француза. Храни тебя Бог!
— И вас Бог храни, батюшка Петр Никитич! Доброй вам дороги, авось скоро свидимся.
— Дал бы Господь…
Послышался звук удаляющихся шагов, и снова наступила тишина.
Лидия тупо смотрела на обрисованный светом прямоугольник.
Что за разговор такой странный?.. А впрочем, все, конечно, объясняется очень просто. За дверью включен телевизор, и кто-то, какой-нибудь музейный работник, втихаря, между делом, смотрит его. Повезло — поскольку в этой комнате есть аварийное освещение, телевизор включился. Идет, наверное, какой-то исторический сериал. Судя по долетевшим до Лидии словам, дело происходит в Москве в 1812 году. Отсюда и упоминание о злом французе. Надо же, какое совпадение… Учитывая, что она непрестанно думает об этом времени, совпадение просто изумительное!
Лидия ощутила неодолимое желание посмотреть, что же это за сериал такой. Она нашарила ручку и повернула ее.
И тут случилось нечто странное. Дверь не приоткрылась чуть-чуть, а сразу распахнулась во всю ширину. Лидии ударил по глазам яркий свет, она зажмурилась, а потом ощутила, что ее словно бы тянет вперед. Инстинктивно она попыталась попятиться, но не тут-то было — мигом потеряла равновесие, нелепо замахала руками — да и вбежала в этот слепящий свет.
И тут же глаза перестало жечь. Некоторое время Лидия еще стояла зажмурясь, а потом разомкнула веки.
Новые новости! Никакого слепящего света больше нет. Да и телевизора, между прочим, тоже. Вообще, это не комната, а какой-то полуподвал. Полумрак, но в нем вполне различимо окружающее. Деревянная лестница приставлена к какой-то кособокой дверце, расположенной повыше пола. Оттуда и проникает неверный сумеречный свет. Вокруг корзины какие-то стоят, в них вещи, обернутые в тряпки. Вот еще осадистый сундук, окованный железом, мечта антиквара, а не сундук! Наверное, тот самый, который принес сосед… как его фамилия-то? Шалабанов, вот как. Принес и просил поставить поверх барского добра… Куда поставить? А вот в эту щель в стене. Видна свежая кирпичная кладка. Наверное, за этой кладкой то самое барское добро, о сохранности которого так пекся некий Проша. Ну да, Лидия читала в каких-то мемуарах, что перед тем, как покинуть Москву, жители прятали, как могли, свое имущество, чтобы французам не досталось. Ну вот и этот барин — Петр Никитич, как называл его Проша, — тоже велел своим людям понадежней замуровать его добро и пожитки, а тут откуда ни возьмись этот Шалабанов со своим несусветным сундуком. Он, конечно, все помнет и подавит, что под ним окажется, не зря Проша не хотел с ним возиться!
Стоп, стоп… Лидия что-то совсем запуталась. Ведь все, что она слышала, происходило в сериале? Почему же она стоит в окружении всего этого, грубо говоря, реквизита, словно из музейного коридора попала непосредственно «в телевизор»? Ну, это бред. Она просто оказалась в одной из кладовых музея. Вернее, в каком-то подсобном помещении. А где телевизор? Что за дурацкие странности? Почему тут перины навалены? Здесь что, отдыхают после трудового дня хранители?
Чушь какая.
А, надо поступить проще. Надо вернуться в коридор музея, и…
Лидия оглянулась в поисках двери, через которую вошла, но оказалась перед глухой стеной.
«Секундочку! А как же я сюда попала?»
Ну, видимо, через стены прошла.
И опять бред и чушь!
Лидия была так изумлена и растеряна, что даже страха не ощущала. Все происходило словно бы в нереальности какой-то. Полусонное, дремотное оцепенение, овладевшее ею, делало каждое движение медлительным, а мысли — вялыми.
«Я просто что-то перепутала, — внушала она себе, — я, наверное, вон в ту дверь вошла, перед которой лестница стоит. А мне показалось…»
Только в этом заторможенном состоянии, в котором Лидия находилась, можно было всерьез подумать такое. И тем не менее она не только подумала, но и шагнула к деревянной лестнице и взобралась на нее, вспомнив, что подобное она уже видела когда-то у бабушки в деревне: такая же лестница вела из погреба на поверхность.
Взобравшись по семи-восьми деревянным перекладинам, осторожно перехватываясь руками и стараясь не наступить на подол своей чрезмерно длинной юбки, который назойливо лез под ноги, Лидия с усилием сдвинула неплотно прикрытую дверь, а вернее, крышку, и высунула наружу голову.
И замерла.
Глава 3. Прогулка
Никакого музейного коридора. Кругом тусклый осенний день. Солнцу не проглянуть сквозь дымную пелену, которая затянула и небо, и землю. Где-то что-то горит, да еще как! Трещит и пышет жаром… почему-то сверху особенно сильно тянет этим жаром.
Лидия подняла голову — да так и ахнула. Прямо над ней горело что-то — сначала показалось, облако. Через мгновение она поняла, что горит узел с тряпьем, выброшенный, очевидно, вон с той резной — какое ретро! — галерейки, окружающей симпатичный деревянный особнячок.
«Где же у нас в городе такие особнячки остались? — призадумалась Лидия, которая все архитектурные достопримечательности своего города чуть ли не наизусть знала, потому что очень любила их. — Надо будет сюда как-нибудь прийти с фотоаппаратом».
Внезапно она осознала, что пылающий узел вот-вот свалится с обгорелых веток и угодит прямо на нее! Рванулась вперед, упала, стремительно отползла от подвала — и правда, раскаленное облако сорвалось с дерева и рухнуло точнехонько на крышку подвала.
Лидия вскочила и бросилась дальше, чихая и отряхиваясь: казалось, будто искры, словно разъяренные осы, так и несутся вслед за ней, так и впиваются в одежду и тело, путаются в растрепавшихся волосах!
Наконец она растерянно оглянулась и обнаружила, что стоит на длинной и просторной улице, по обеим стороны которой тянутся точно такие же затейливые особнячки, как тот, которым она только что любовалась. Только они находятся на значительном расстоянии друг от друга и окружены который — высокими заборами, который — низенькими палисадничками. Вокруг царило безлюдье, но вот до Лидии донесся какой-то странный звук, словно бы щелкало что-то. Подумав, она сообразила, что больше всего этот звук напоминает цоканье копыт по булыжной мостовой, причем множества копыт.
