— Ишь, чего захотел — моих орлов, да по домам! — прогудел другой, пожилой уже воин, тоже отступавший с Аргнистом от самого Гэсара. — Да они Орден точно почище Орды ненавидят! Спят и видят, как бы вертел монаху в брюхо толстое всадить!..
…Не ушёл никто из сотников. И из войска тоже не ушёл ни один человек. «Будем драться до последнего издыхания!» — единогласно решило войско.
Так, против собственной воли, Аргнист, супруг Дееры, оказался во главе восстания против власти Ордена Звезды.
— …Второго такого болвана, как вы, ваше величество царь змеиный, ещё свет белый не видывал!..
— Ах-с-с, мас-с-стер Акцс-сиум, но кто же мог ожидать-с-с.
— Ты! Ты должен был ожидать! А ты забыл о Снежном Маге, тупица! Попросту сбросил его со счетов, и всё! А нельзя было! Чему я тебя учил, дурака, а?! Нет, говори, чему?!
— Ах-с-с! Нет-с-с! Не бейте-с-с нас-с-с, мас-с-стер Акцс-сиум!
— Да тебя убить за дурость мало! Идиот! Выползок тухлый! Чтоб тебе с Гарудой повстречаться! Чтоб тебя медянка изнасиловала!.. Вот тебе!.. Вот!.. И ещё! Получай!..
— Ах-с-с!! Нет-с-с!! Неужели вс-с-сё погибло, мас-с-стер? Я вс-с-сё ис-с-справлю, с-с-старый Хисс-с-с вс-с-сё ис-с-справит! Вы с-с-сотворите новую Орду…
— Дубина! Неужели ты до сих пор не понял, отчего я сержусь?! Да оттого, что Орду сотворил вовсе не я! И не мои собратья — маги нашего сообщества! Это дело рук кого-то иного!.. Орда, она возродится, — но когда? И сумеем ли мы подобрать к ней новые управляющие заклятья? Понял, что наделал?! Теперь тебе придётся ответить перед всем Тайным Советом!
— Ах-с-с! Мас-с-стер, не надо, не надо-с-с! Они превратят меня-с-с… в… с-с-с… что-то-с-с ужас-с-сное!
— Ну уж не знаю. Но за глупость придётся расплачиваться!
— Ах-с-с-с, ах-с-с-с, нес-с-счас-с-стный с-с-старый Хис-с-с!..
— Скули сколько влезет, безмозглая змеюка. Тебе это уже не поможет.
— Дедушка Хрофт, а мама скоро вернётся?
— Не скоро, девонька, не скоро. Рад бы сказать тебе, что, мол, уже завтра, да не могу. Потому что враньё это будет, а врать нельзя. Только самым маленьким, бывает, говорят неправду, потому что правды они пугаются, бедные. Но ты-то, Ками, девочка большая, храбрая, тебе я только правду говорю. Не скоро ещё мама вернётся.
— Не скоро… — Девочка повесила нос. — А когда?
— Вот кончится лето… Листья пожелтеют, осень наступит, потом снег пойдёт, землю до весны одеялом накроет, чтобы выспалась получше, — тогда, глядишь, мама и вернётся. Но я постараюсь, чтобы она тебе приснилась.
— Да?! Ой, хорошо как, дедушка! Я её так хочу увидеть! Ну хоть бы во сне… Так скучаю… — Ками шагнула вперёд и прижалась тёмно-русой головкой к могучему плечу Отца Дружин. Они вдвоём коротали время перед закатом, глядя, как солнце укладывается спать в облачную постель, как сумеречные тени выползают из оврагов, неспешно растекаясь окрест, слушая, как смолкают голоса дневных птиц, молчаливо приветствуя милосердную матушку-ночь, простирающую свой благодетельный покров над уставшими от дневной суеты землями.
— А как же гномы, друзья твои? — Громадная ладонь осторожно легла на тонкие плечи. — Разве тебе с ними не весело?
— Весело, конечно, дедушка, — днём-то я весёлая, мы играем с ними, они меня по лесу водят, учат, показывают всё, а вот вечером… Как маму вспомню, так реву…
— Что плачешь — это хорошо, девонька. Значит, любишь ты её. А если любишь, то и ждать легче. Девочка повозилась, устраиваясь поудобнее, словно птичка в гнезде.
— Деда, а ты не мог бы… маму… ну, сюда вернуть?
— Мог бы, девонька, мог бы. Да только нельзя. Слово твоя мама дала. А слово — оно крепче Красной Скалы, что у нас в лесу высится! Раз уж дадено — нужно исполнить.
— А кому она это слово дала? И зачем?
— Так надо было. Страну свою твоя мама спасала. И спасла. И за то великая ей честь будет. А сейчас. Должна она тем помочь, которые ей помогли. Таков ведь у жизни закон — помогай! Помогай тем, которые тебе на помощь пришли. И сама других выручай, если попросят — или если даже не попросят, а просто увидишь, что кто-то в беде. Тогда уж не жди приглашения!
— Деда, деда, а почему нам к маме в гости нельзя?
— Нельзя, потому что очень занята она. Так занята, что и сказать невозможно. Никак нам к ней пока нельзя. Но ты не сомневайся — как только можно станет, она нам непременно знать даст…
— Скорее бы, дедушка…
Свою угрозу уйти с хутора Саата осуществила. Некоторое время мы молча шли по лесной тропе, а потом моя спутница внезапно повернулась, уткнулась лицом мне в грудь и зарыдала.
— Эльстан… Куда ж мы пойдём?.. Сожрёт нас Орда! Ни огня, ни угла…
— Разве мало мест на белом свете? Разве обязательно на хуторе обретаться? Пойдём на юг, в Гален.
— Ой, что ты, что ты! Киита не перенесёт… Да и кроме того… Костяная Гряда…
— А что гряда?
— Разве ты не знаешь? Нам, в Лесном Пределе рождённым, на юг хода нет. А пойдёшь — так Смерть на Костяной Гряде встретит и прибавит череп твой к тем, что уже там валяются! И сгинешь ты без погребения, а плоть твою Орда сожрёт…
— Да что ж там за страх, на этой Гряде? — удивился я.
— Неведомо то, — понижая голос, шепнула мне Саата. — Да только никто в это не верящий так на юг и не ушёл. Люди-то по Гряде той ходят, и, ежели нет у тебя в мыслях на юг бежать, ничего с тобой не случится…
Вот так так! Это уже интересно. Это достойно внимания.
— Саата… Может, подождёшь, пока я на эту Гряду взгляну?
— Ой, нет, нет, нет! Ты что?! Даже на секунду тут одна не останусь! — И в слёзы. Насилу успокоил. Ладно, Костяную Гряду оставим напоследок.
— Ну а может, сами по себе устроимся?
— Одни, без людей? Ой, что ты, что ты! Нельзя одной в доме. Не справиться. Ведь хозяйство нужно немалое! И скот, и птица, и всё прочее… На хуторе все помощь друг другу подают… Да и что это за жизнь в глуши, без никого?
Наверное, мне следовало сказать — «так ведь зато со мной», но не решился. Хочет Саата с людьми, не может она без людей — пусть так и будет.
— Неужели ни один хутор не согласится нас принять?
Саата шмыгнула носом и, оторвавшись от меня, принялась перепелёнывать Кииту.
— Чистого совсем не осталось… А хутор другой… Если уж родной отец от порога прогнал…
— И что, здесь все такие?
— Все, все… хотя нет! Постой! — Лицо её внезапно прояснилось. — Нивен!.. — Так я услышал историю о гибели Защитников Нивена и о том, что его хутор, лишившись за прошлую зиму почти сорока человек, принимает всех изгоев.
— А если ты им свои молнии покажешь, точно примут! — вытерев слёзы, весело тараторила Саата, едва ли не подпрыгивая.
