Девять
Я тонул в деньгах. Люди в окружающем мире читали книги, покупали экземпляры книг, которые я написал. Деньги от продажи каждой книги приходили ко мне из издательств.
«Самолетами я могу управлять, — думал я, — но деньги действуют мне на нервы. Может ли быть с деньгами авария?»
Пальмы покачивали листьями перед окном его офиса, солнечный свет нагрел рапорты на столе.
— Я могу управлять этим для тебя, Ричард. В этом нет проблем. Я могу это сделать, если ты очень хочешь.
Он возвышался на дюйм над пятью футами; его волосы и борода переливались от рыжего к седине вокруг глаз, меняющихся от эльфийской озаренности до всезнания Святого.
Он был другом из дней моей журналистской работы, возглавлял консалтинговое бюро по вкладам. Мне он понравился сразу после первой же истории с передачей имущества, в которой он мне помог, продемонстрировав спокойное знание бизнеса с первых дней нашей встречи. Я полностью ему доверял, и ничто из того, что он говорил сегодня, этого доверия не поколебало.
— Стэн, я даже не могу тебе передать, как я рад, — сказал я. — Все было бы как надо, но я не знаю, что делать с деньгами. И еще бумажная возня, и тарифные налоги. Я в этом ничего не понимаю, мне все это не нравится. Сейчас все в порядке. Финансовый менеджер, — это полностью твои дела, — и я свободен.
— Ты даже не хочешь в этом разобраться, Ричард?
Я снова посмотрел на графики инвестиций, которые он контролировал. Все линии шли резко вверх.
— Ни малейшего, — сказал я. — Ну ладно, если я захочу разобраться, то спрошу, — а это для тебя дополнительная нагрузка к тому, чем ты занимаешься. Но все это от меня так далеко:
— Мне бы не хотелось, чтобы ты так говорил, — сказал он. — Это не волшебство, это простой технический анализ конъюнктуры рынка. Большинство людей теряют прибыль по той причине, что у них нет капитала, чтобы покрыть дополнительные расходы, когда рынок двинется на них. Ты — такие как ты — не имеют проблем. Мы начинаем инвестиционную деятельность осторожно, с большим капиталом в резерве. Если мы начнем зарабатывать деньги по такой системе, то больше выиграем потом. Когда мы пройдемся по тому, что и является основным в получении прибыли, мы сможем пустить в оборот большие деньги и сделать состояние. Но мы не должны нигде задерживаться, множество людей об этом забывают. И поэтому так много денег, количество которых уменьшилось! — он улыбнулся, заметив, что я совсем растерялся.
Он прикоснулся к графику.
— Сейчас обрати внимание на эту таблицу, на которой указаны цены на фанеру на Чикагской бирже. Справа ты видишь начальное вложение, выигрыш в том, что настоящая цена завышена вдвое, это прошедший апрель. Мы начинаем покупать фанеру, продавать много фанеры. Прежде, чем цена опустится, мы сможем много купить. Продавать по высоким и покупать по низким — это то же, что покупать по низким и продавать по высоким: Понимаешь?
Как мы сможем продавать: — Как это возможно — продавать до того, как купим? Мы разве не покупаем перед тем, как продавать?
— Нет. — Объясняя, он был спокоен, как декан колледжа. — Это фьючерсные товары. Мы обещаем продать позже по этой цене, зная, что до того, как настанет момент, когда мы должны продавать, мы уже купим фанеру, — или сахар, или медь, или зерно — по гораздо меньшей цене!
— Ох!?..
— Потом мы реинвестируем капитал. И вложим деньги. Офшорные инвестиции. Неплохая идея — открыть офшорную компанию. Но Чикагская Биржа это только место старта. Я бы предложил купить брокерское место на Восточной Финансовой, чтобы не платить за участие в торгах. Позже, мудрым поступком было бы получить контрольный пакет в какой-нибудь небольшой компании. Я проведу анализ. Но с той суммой денег, которой мы располагаем, и при осторожной стратегии на рынке, провал практически исключен.
Я возвращался успокоенный. Какая картина! И никоим образом мое финансовое будущее не может не раскрыться, как парашют.
Я никогда не сумею так обращаться с деньгами, как Стэн. Столько терпения, столько мудрости — и у меня не будет никаких финансовых потрясений.
Какая мудрость — осознавая собственную слабость в этом вопросе, найти старого надежного друга и отдать свои деньги под его контроль.
Десять
Мы загорали на палубе. Донна и я, вдвоем, на моей спокойной яхте, дрейфующей вместе с течением в трехстах милях севернее Ки Уэст.
— Ни одна женщина в моей жизни не была моей, — рассказывал я ей неспешно, доверительно, — и я не принадлежал ни одной из них. Это для меня очень важно. Я обещаю: никаких посягательств на меня — никакой ревности с моей стороны.
— Это хороший обмен, — сказала она. У нее были короткие черные волосы, карие глаза прикрыты от солнца. Она загорела до цвета покрытого лаком тикового дерева, за годы лета, приобретенного благодаря разводу с далеким севером. — Большинство мужчин не могу понять. Я живу как хочу. Я остаюсь, если я захочу. И я уйду, если не захочу. Это тебя не пугает?
Она передвинула бретельки бикини, чтобы загар был сплошным.
— Пугает? Это меня утешает! Никаких цепей, или канатов, или узлов, никаких дискуссий, никакой скуки. Сердечный подарок: я здесь не потому, что должен быть здесь, или потому, что меня заманили в ловушку, но лишь потому, что мне лучше быть с тобой, чем, где-нибудь еще в мире.
Вода мягко плескалась о борта. Вместо теней по кораблю разбегались яркие солнечные пятна.
— Ты найдешь во мне самого защищающего друга из тех, что были у тебя, — сказал я.
— Защищающего?
— Так как я лелею собственную свободу, я буду лелеять также и твою. Я очень чувствителен. Если вдруг я только коснусь тебя, склоняя к тому, чего тебе скорее не хотелось бы делать, тебе достаточно еле слышно прошептать «нет». Я не выношу вторжения и покушения на личное. Тебе достаточно мне намекнуть, и я буду уже готов, — до того, как ты закончишь свой намек.
Она перекатилась на бок, головой на руку, и открыла глаза.
— Это не похоже на предложение руки и сердца, Ричард.
— Это и не оно.
— Спасибо.
— Ты много получила от этого? — спросил я.
— Чуть-чуть — это слишком много, — сказала она. — Одного замужества достаточно. В моем случае одного замужества вполне хватило. Некоторым людям это нужно, мне — нет.
Я кое-что рассказал ей про брак, к чему я пришел, о счастливых годах, которые могут превращаться в тягостные и мрачные. Я внимательно изучил и те уроки, которые получила она.
Я нарушил хрупкую стеклянную гладь залива рябью. Море было ровным, как теплый лед.
— Какая досада, Донна, что мы не во всем друг с другом согласны.
