— Они же не знают, что такое смерть, — усмехнулся Старый Хрофт. — Да истреби ты хоть три четверти этого скопища — остальным и в голову не придет, что вот-вот настанет их очередь и потому лучше убраться восвояси!
— И всё-таки я попробую, — упрямо ответил Хаген. Отец Дружин не стал спорить.
Они спустились чуть ниже; под прикрытием скального выступа Хаген взял на прицел здоровенного старого мормата, матерое чудовище, с меченными шрамами крыльями, размахом в добрые четырнадцать футов. Он сотворил Направляющее и Разгоняющее заклятье, с облегчением ощутив, что для этого сил ему ещё хватает.
Коротко блеснул Диск, вспоров воздух и омерзительную серую плоть страшилища. Две окровавленные половины громадной туши в корчах рухнули вниз.
— Прекрасно, — одобрил Старый Хрофт, однако в его голосе слышалась ирония. — И так ты намерен поступить со всеми?
Не отвечая, Хаген поразил следующую жертву, за ней — ещё одну и ещё… Заросли у подножия горы окрасились тёмной кровью, бездыханные останки валялись среди изломанного кустарника — но уцелевшие с потрясающим презрением игнорировали всё это. Они и не подумали разбежаться, отступить или как-то укрыться; они лишь начали нечто вроде бега по кругу, обтекая гору странной пестрой рекой. Морматы кружились над скалами, место рассечённого Диском тотчас занимал новый — Хагену казалось, что они выныривают прямо из воздуха.
Хединсейский тан начал уставать. Каждый смертоносный, неотразимый удар Диска отнимал частицу его сил, которые он не мог пополнить здесь, в Мире, напрочь отрезанном от остального Упорядоченного. Число врагов не убывало, хоть кровь залила всё подножие утёса, на котором расположились они с Хрофтом.
Измучившись бесплодностью усилий, тан прекратил бессмысленные попытки. Хрофт с кривой и мрачной усмешкой всё это время молча наблюдал за ним. Тяжело дыша, Хаген прицепил Диск обратно к поясу. Похоже, им действительно остался только один выход; но отчего же от одной мысли о Мечах Богов Хагена охватывает постыдная дрожь, хочется опрометью бежать куда глаза глядят?
Старый Хрофт молча потянул за собой хединсейского тана. Всё ещё упираясь, Хаген нехотя потащился наверх вслед за своим провожатым.
Они поднимались долго, сопровождаемые почётным караулом морматов, внимательно следивших за каждым их движением. Потеряв терпение и пытаясь хоть как-то заглушить отчаяние, Хаген несколько раз пускал в ход Диск, разрубленные надвое морматы валились вниз, оставляя за собой в воздухе мельчайшие капельки своей тёмной крови, висевшие подобно настоящим багровым тучам, — однако снизу тотчас поднимался новый дозорный. Смысл этой не то погони, не то слежки тан уразуметь не мог — они с Хрофтом всё равно никуда не могли деться с горы… Или всё же могли, раз невидимый противник не жалеет ничего, лишь бы только ни на секунду не выпускать их из вида?
Пока он ломал голову над этим неразрешимым вопросом, они наконец достигли вершины. Фонтан магических сил бил здесь не слабее, чем в Источнике Миров. С трудом удерживаясь на почти отвесном склоне, они с полчаса отдыхали. Гору-с-Мечами увенчала ослепительно белая мраморная трехгранная игла. Тан сказал о своих подозрениях Хрофту, однако Отец Дружин только отмахнулся.
— Не верю я в эти ловушки, — во всеуслышание объявил он.
— Когда уверуем, поздно будет, — проворчал Хаген себе под нос, понимая, что Древний Бог сейчас просто как пьяный от ощущения возвращающейся былой силы. — Ты видишь эти Мечи? Есть они здесь? — Отчего-то Хагену очень хотелось, чтобы тайник Молодых Богов оказался пуст, вне зависимости от того, настоящий ли он, или это просто подделка.
Старый Хрофт напрягся, пристально вглядываясь в серую поверхность скалы.
— Вижу их, — наконец проговорил он хриплым от волнения голосом. — Они тут, все семь. — Он коснулся рукой ближайшего к нему выступа каменных ножен, скрывавших чудесное лезвие. — Вот здесь спрятан клинок Ямбрена — он синий, как небесная лазурь, по нему бегут серебристые разводы, точно облака в летнем небе…
— Ты всё-таки хочешь их взять?
— Не знаю, — с неожиданным сомнением отозвался Старый Хрофт. — Что-то мне стало не по себе… Заклятье тут ещё какое-то вроде… сейчас попробую разобраться.
Разбирался он довольно долго; Хаген успел замерзнуть на внезапно налетевшем ветру. Морматы по-прежнему парили над ними, не приближаясь, однако, к самой горе. Наконец Хрофт поднял голову. Взгляд его серых глаз был тревожен.
— Там есть нечто такое, что мне сейчас не разобрать, — признался он. — Я чувствую, что могу сломать преграду и взять Меч, но вот это «нечто»… — Он со злостью ударил кулаком по камню и даже не заметил, как от места удара в разные стороны побежали узкие трещины. — Впрочем, иного выхода у нас нет. Или мы возьмём Мечи — или останемся здесь до скончания времен. Держись, Хаген! Сейчас начнём ломать…
Хорошо нацеленный удар кулака сбил белоснежную иглу, она рухнула вниз, со свойственным, скорее, стеклу звеном, ударяясь о выступы скал. Друзья проводили её взглядами, словно с её падением на земле должно было произойти нечто ужасное. Однако игла канула в окружавшие гору заросли и исчезла — ни звука, ни отблеска. Тишина.
И тут Хаген увидел, что гора как будто бы стала прозрачна; тело её скрывало семь громадных клинков, годных разве что для исполинов, достигающих головой тучи. Они все разнились по цвету и форме, имели сложные, вычурные эфесы с замысловато изогнутыми гардами; лезвия украшали многочисленные гербы и эмблемы. Каждый из Мечей содержал в себе такую мощь, что Диск Ямерта казался детской игрушкой по сравнению с ними; первичная, изначальная мощь, быть может, сила самого Творца составляла сущность этих Мечей, — и кто в целом мире мог устоять против них?
Старый Хрофт медленно, точно заворожённый открывшейся им картиной, протянул руку к эфесу небесно-синего Меча Ямбрена. Хаген видел, как закованная в железо рука Хрофта, так и не снявшего латную рукавицу, точно в воду, погрузилась в камень, коснулась лучащегося золотом навершия на эфесе и потянула Меч на себя; казалось, исполинское оружие прилипло к пальцам Древнего Бога…
Глаза Хагена защипало, однако он упорно не моргал, боясь упустить малейшую подробность; над поверхностью прозрачного камня сгустилось радужное бестревожное мерцание — а в сознании Хагена раздался страшный скрип и скрежет, точно кто-то открывал плечом тяжеленные крепостные ворота, петли которых не смазывались со времен Первого Вторжения Ракота. Он увидел звёздное небо со странным, не знакомым ему рисунком созвездий — и это небо быстро затягивала глубокая, давящая любой проблеск Тьма. Не та, повелителем которой довелось побывать Ракоту; это была даже и не темнота, и не мрак, а всеобщая пустота, бездонный провал в истинное Ничто — и Хаген впервые в жизни испытал при виде этого такой страх, такой безотчетный, древний, первобытный ужас, что даже его могучая воля не совладала с ним — он завыл, точно раненый волк перед смертью. Его разум не знал этого, но чувства безошибочно подсказывали — в Мир вступило нечто, не поддающееся осмыслению, слишком чуждое ему, чтобы быть познанным, слишком могущественное, чтобы быть побеждённым простой силой. И в сознании Хагена во весь гигантский рост встал страшный призрак Неназываемого.
