Быстрый жест, пальцы левой руки заплясали у Эвенгара перед грудью, и Игнациус тотчас ощутил, как эвиальский чародей высасывает из Динтры саму жизнь. Салладорец не разменивался на ерунду вроде молний и огненных шаров. Он просто убивал, как лучший из некромантов.
Динтра замер на месте, склонился, словно под сильным ветром. Меч задрожал в выставленной вперёд руке, острие нагнулось, словно ловя что-то; по клинку зазмеились алые струйки пламени, угасая на крестовине эфеса и стекая на камень жирными, уже не красными, но чёрными каплями.
Выпрямившись, с блестящим от пота лицом, Динтра вновь шагнул к Салладорцу. Нацеленного в него убийственного заклятья больше не существовало, оно просто сгинуло, распалось, обратившись в ничто.
Мысленно Игнациус зааплодировал целителю – на всякий случай отступив подальше.
Динтре, похоже, и в голову не пришло просить мессира Архимага о поддержке. Он словно напрочь забыл о самом существовании Игнациуса.
Теперь Салладорец уже не зажмуривался и не запрокидывал голову. Он засуетился, с лихорадочной быстротой пластая чёрным ножом беспомощные жертвы; маг вскинул руку, готовя ещё какое-то заклинание, но в этот миг Динтра прыгнул. Личина старого, одышливого толстяка Динтры исчезла, ошарашенный Игнациус увидел седого воина, поджарого и мускулистого, словно старый тигр, в короткой чёрной кольчуге, открывавшей мощные руки и шею.
Одним движением этот новый «Динтра» оказался на алтаре, вторым сбросил в пропасть только что повалившуюся на камни жертву, жуткого вида клыкастое чудовище с длинным хоботом и роговым гребнем вдоль всей спины; третьим же…
Третье движение должно было закончиться поворотом голубого меча, проткнувшего Эвенгара насквозь, однако эвиальский маг тоже не мешкал.
Острие клинка Динтры заскрежетало, окуталось искрами, с явным трудом пробивая незримую броню Салладорца. Эвенгар попытался ткнуть Динтру в лицо чёрным окровавленным кинжалом, тот уклонился, однако ж сдавленно застонал и отступил на два шага, к самому краю жертвенника. Салладорец со змеиной быстротой прикончил ещё одно существо, прежде чем Динтра успел ему помешать.
Игнациус мелкими шажками отступал, удивлённо вытянув губы трубочкой. Такого его план не предусматривал. То есть он, конечно, ожидал, что «целитель» раскроет себя, ожидал, что Салладорец нападёт; но чего он не ожидал – это пущенной в ход мощи. Пещере давно следовало бы рухнуть, сферам-ловушкам – полопаться, как мыльным пузырям; вместо этого всё оставалось как есть, а выпрямившийся Динтра чуть было не снёс Эвенгару голову стремительно-неуловимым движением голубого клинка.
«Кажется, мне пора», – подумал Игнациус, отступая к выходу. Что ж, план нуждался в срочной корректировке.
Читающего нигде не было видно. Небось сбежал, едва только запахло жареным.
…Над сражающимися взлетело сразу три шара, они столкнулись с грохотом и треском, осыпая всё вокруг длинными веерами пламенных искр; потолок затрясся, прямо под ногами Игнациуса раскололась каменная плита.
Салладорец оказался страшным противником. Похоже, схватись он с Динтрой один на один, «целитель» не продержался бы долго; его спасало лишь то, что Эвенгар пытался делать два дела одновременно: сражаться со спутником Игнациуса и приносить всё новые жертвы. И, надо сказать, ему это удавалось.
Мессир Архимаг осторожно пятился, не спуская глаз с поединка. Вновь взлетели шары, столкнулись, взорвались – Салладорец неудачно попал под взмах огненного клинка, завопил от боли, поперёк груди пролегла дымящаяся полоса; маг чуть было не сорвался в бездну, но именно – «чуть не». Ему вновь удалось выпрямиться, и теперь уже настала очередь Динтры отступать, отбивая голубым мечом невидимые для Игнациуса выпады Эвенгара.
Взрывы сотрясали пещеру, своды и пол ходили ходуном.
«Кажется, события, – подумал Игнациус, – приняли совершенно новый поворот. Что не может не радовать».
* * *
Драконы замыкали первый круг, когда сотрясся весь остров, а из какой-то дыры возле самых скал на южной оконечности вырвался поток пламени. Утонувший Краб словно подбросило, заколебались утёсы, вспенилось море, словно получив удар исполинским незримым бичом. Изумрудная Вайесс, оказавшаяся ближе всех, закувыркалась, с трудом выровняв полёт; её настигли разом две молнии, броня драконицы задымилась, шея изогнулась в муке, из распахнувшейся пасти вырвался почти человеческий вопль боли пополам с кипящим пламенем.
Фесс ощутил, как содрогнулась Аэсоннэ, драконы, похоже, чувствовали страдания сородичей, словно свои. Некромант приготовился к худшему, однако в подземельях словно заработал огромный насос, извергавший к небу огненные фонтаны; и в такт ему на всё, изрыгающее в крылатых Хранителей боевые заклятья, словно набросили серое покрывало.
Наверное, так проносится коса над ничего не подозревающими травами. Опрокинутая пирамида точно подёрнулась тонкой серою пеленой, а нацеленный в драконов шквал обратился в ревущий хаос, бивший куда угодно, но только не по Хранителям.
Под скалами схватились могущественные и не уступающие друг другу противники. И – не выдержала тонкая настройка исполинского магического инструмента, опрокинутой пирамиды, конечно же, предназначенного не для того, чтобы швыряться сосульками в обнаглевших драконов.
Обгоняя Фесса и Аэсоннэ, рвался вниз торжествующий рёв крылатых Хранителей. Они побеждали.
Не то, не то, опять не то! – резануло некроманта. Они валились в очередную ловушку, казалось бы, совершенно явную, даже имевшую вид классической воронки, куда, как известно, очень легко попасть, но почти невозможно выбраться.
«Рысь, снижаемся. Надо сесть около тех орков».
«Поняла, папа!»
Юная драконица заложила крутой вираж, ловко лавируя меж хаотично рвущимися в небо огнешарами, и, прочертив когтями длинные борозды в камне, опустилась возле головы орочьего отряда, уменьшившегося в числе, но по-прежнему решительно наступавшего. Воинов в ало-зелёном частично смёл драконий огонь, частично – перебили сами орки, вернее, изрубили в кашу, потому что иначе справиться с этими зомби не получалось.
Следом за Аэсоннэ рядом неожиданно опустился Сфайрат, чёрный дракон поспешно, ещё не коснувшись земли, обернулся человеком.
Ба. Знакомые всё лица, подумал некромант, сам поразившись собственному спокойствию – перед ним, яростно сжимая кулаки, стояла сама Клара Хюммель, тонкие ноздри раздуваются, глаза мечут молнии – а он даже не сразу заметил висящие у неё на поясе Алмазный и Деревянный Мечи. Ну висят себе и висят…
Пустота внутри души заросла, а он даже и не заметил. Не запомнил того момента, когда окончательно освободился от магии закалённого в ненависти оружия.
Освободился от одного, чтобы попасть в зависимость от другого? – мелькнула мысль, когда пальцы сами собой нащупали твёрдые режущие грани чёрного шестигранника, зародыша Чёрной башни.
– Клара. – Он смотрел прямо ей в глаза и не верил – неужели когда-то главной его бедой были её визиты – с непременной многоюродной племянницей, «чудеснейшей, милейшей девушкой, которая тебе непременно понравится!»
