Сольвей пришла пешком. В лагере не нашлось ни одной лошади, когда весть о том, что найдено убежище оборотней, дошло и до нее. Сольвей подошла к начальнику стражи, стоявшему рядом с гремящим тараном, и легонько похлопала его по спине.
– Олф, прикажи им прекратить, – сказала она. – Пожалейте хотя бы бревно, если вам своих сил и времени не жалко.
– Всё равно мы её пробьем! – пообещал Олф. – Надо же их добить-то.
– Я сама попробую. – Сольвей достала из заплечного мешка бутыль темного стекла. – Тут головой надо…
– Ага! Головой и с разбегу, – поддержал ее Тоом, герольд лорда Бранборга, совершенно случайно оказавшийся рядом.
– Ты, кажется, забыл, что уже не шут, – сделала ему замечание Сольвей, а стражники, не дожидаясь команды, прекратили долбить ворота.
Сольвей подошла к тяжелым створкам, провела ладонью по щели между ними, стряхнув с руки меховую перчатку. Странный, неестественный холод обжег ей ладонь, она обернулась и обнаружила, что за ее спиной уже стоят оба лорда, и Олф, и Элл Гордог, и герольд Тоом, и стражники, бросившие свое бревно. Все почему-то поверили, что Сольвей вот-вот откроет эти проклятые ворота, и оттуда потянутся лапы сумасшедших оборотней, которые сегодня ночью показали, что им не дорога даже их собственная жизнь.
– Отойдите, – сказала ведунья. – Отойдите хотя бы на несколько шагов.
Все послушно отступили, а Сольвей осторожно соскребла воск с горлышка бутыли и выдернула стеклянную пробку. Осторожно, чтобы не летели лишние брызги, она плеснула на ворота густую коричневую жидкость. Металл сразу же размягчился и начал с шипением стекать на землю. В воротах образовалась вмятина. Сольвей продолжала поливать холодный металл, и он, оставаясь таким же холодным, продолжал трещать, как от жара, и плавиться. Вскоре образовалась дыра, и к странному пронзительному запаху жидкости примешался смрадный запах следов оборотней. Сольвей отошла, и ее тут же прикрыли собой стражники, только что ломавшие дубовый таран. Чья-то меткая стрела влетела в чернеющую дыру, которая продолжала расширяться, а стражники без команды ухватились за бревно, и его удары вновь начали сотрясать округу. Но теперь ворота уже шатались, а металл шелушился и отваливался тонкими чешуйками. Уже совсем стемнело, когда левая створка разломилась пополам, а правая повисла на одной петле. Отряды стражников, на ходу зажигая факелы и обнажая мечи, бросились плотным строем в образовавшийся проем. Прошло совсем немного времени, и воины начали выходить обратно. Мечи их были в ножнах, а лица спокойны…
– Их там нет, – сказал Олф своему лорду. – Там есть несколько трупов, но это не в счет. У этого схрона еще выходы есть, поменьше, но много. Вот они расползлись через них, как стемнело.
Вдруг земля под ногами начала мелко трястись, две огромные старые сосны, цеплявшиеся корнями за склон оврага прямо над входом в убежище оборотней, затрещали и повалились, забросав лорда и всех, кто стоял рядом, комьями мерзлой земли. А через секунду начало обваливаться само убежище. Стражники, не успевшие выйти оттуда, припустили бегом к выходу. Кто-то успел проскочить ворота, но большинство, сотни полторы, оказались заживо погребенными обвалившимися глиняными сводами. Какое-то время все стояли в оцепенении, а потом Служитель Донат выдернул из-за пояса маленькую лопатку и первым начал раскапывать обвалившийся вход. К нему присоединился герольд Тоом, сам лорд, а потом уже стражники, только что избежавшие гибели. Все опасались только одного – что тот, кто однажды тряхнул землю, может сделать это еще раз. Но под землей могли остаться живые, да и тела погибших нужно было успеть предать погребальным кострам, освобождающим дух от бесполезных уже тел…
Глава 8
Известно немало средств, способных продлить человеческую жизнь или сохранить молодость до самой смерти, но на разных людей они действуют по-разному, а иной раз вызывают нескорую и мучительную смерть. И всякий, кто пожелает ими воспользоваться, должен быть предупрежден врачевателем…
«Врачевание недугов», раздел Книги Ведунов
Звезды падали вверх… А может быть, это были снежинки… А может быть, не было ни верха, ни низа, может быть, не было вообще ничего. Может не быть ничего – это всё равно что может чего-то не быть… Звезды падали вверх. Звезды или просто снежинки? Корень был не здесь. С ним такое нередко случалось, когда он вдруг, разговаривая с кем-то, или сидя за столом у кого-нибудь в гостях, или разбирая снадобья в своей пещерке, вдруг ощущал, будто всё, что его окружает, куда-то исчезало, или исчез он сам, или вообще всё исчезло. Это началось давно, когда в его бороде еще не завелась седина, а сам он еще не сделал выбора между постижением премудростей ведовства и прекрасной Ланой, видя которую, он превращался в лирника и пел ей песни, которые рождались легко и свободно.
Эта ночь не закончится вдруг пробуждением после рассвета,
В ней – предчувствие скорых разлук и забытые запахи лета.
В ней – молчанье, и стоны, и смех, и невидящих взглядов сплетенье,
В ней какой-то простительный грех, на который способны растенья…
Но однажды он понял, что мир, который ему привычен, который заметен глазу, – лишь ничтожная часть той бесконечности, в которую он мог бы проникнуть, отказавшись от земных привязанностей. Бесконечные «почему?», цепляясь друг за друга, не давали ему покоя, и он начал дневать и ночевать у старого ведуна, на землянку которого он набрел однажды, отправившись в лес слушать птиц. Когда и как исчезла из его жизни Лана, он даже не заметил. Да что там Лана… Он не заметил, как промелькнула его юность, а зрелые годы вспоминались лишь одним событием – смертью учителя… Но однажды, когда число его лет перевалило за полсотни, он вдруг подумал о том, что, зная сотни заговоров, умея приготовить множество снадобий, он никому никогда не облегчил страданий, до тонкостей изучив многие ремесла, сам не сделал даже простейшей безделушки, а научившись видеть мысленным взором события прошлого и даже замечать неясные тени грядущего, он не написал ни одного свитка, дающего знания, ни разу не пытался произнести пророчества. Уже поседев, он впервые за долгие годы вернулся в родное селище, до которого и было-то не больше лиги. Там осталось совсем немного людей, которые еще помнили, что был когда-то человек по имени Корень, но и те его не узнали. Оказалось, что пришел он вовремя, именно в тот момент, когда его знания, приобретенные за годы уединения, были не просто нужны, они были необходимы. Селище поразил странный мор, с которым не могли справиться два местных ведуна. Болезни не было – люди не метались в бреду, не покрывались язвами, не чувствовали боли… Они просто умирали, внезапно слабея, переставая ощущать свое тело. Корень просто учуял ту силу, которая отнимала у них жизнь, – он видел зловещую тень, нависшую надо всей округой, тень, которую никто, кроме него, не замечал. Никто не узнал в нем Корня, покинувшего селище много лет назад, но все сразу признали в нем ведуна, который пришел, чтобы их спасти. В иные годы ему пришлось бы долго убеждать людей в истинности своего искусства, но сейчас живые особенно остро осознавали временность жизни и цеплялись за любую, даже самую ничтожную надежду в ней задержаться.
