– Мы будем в первую очередь слушать. А во вторую – улавливать скрип пера. Это мы прочтём за целые лиги, можно не сомневаться. Впрочем, если повелитель всё-таки не убеждён в правоте моих слов, мы согласны провести небольшую демонстрацию…
…Проконсул долго молчал, глядя вслед скрывшимся чародеям. Он отправил с ними надёжный эскорт, а следом – второй, две полные турмы всадников, с приказом держаться в отдалении и следить, чтобы вдохновлённые успехом волшебники и в самом деле не возомнили себя хозяевами положения. Демонстрация их способностей и впрямь оказалась убедительной. Всё, что Клавдий корябал на листке пергамента, как угодно меняя почерк и коверкая буквы, – маг тотчас произносил вслух, причём с завязанными глазами и заткнутыми воском ушами. Повязку и воск Клавдий проверил лично – всё без подвоха.
Так что теперь проконсулу оставалось лишь ждать, когда Император Мельина доберётся.
* * *
Угрюмые пирамиды оставались за спиной – одна за одною, мрачным строем завоевателей. Их не удалось ниспровергнуть. Не удалось и закрыть зловещую пропасть – вот она, по левую руку, только скоси глаза, кипят белые волны; Разлом забыл покой и сон, заполнявшая его хмарь так и металась из стороны в сторону, в необузданной ярости кидаясь на тёмные берега.
Что-то всё ж изменилось там, в неведомой бездне. Изменились и те двое, что вобрали в себя пламень взорванного кристалла.
Рука Императора кровила по-прежнему, раны не закрывались, но бессилие ушло, он казался совершенно здоровым, не вылезал из седла; Сежес, напротив, пришлось нести, волшебницу гнуло и ломало, она горела в лихорадке, щёки ввалились, глаза запали. Но в редкие минуты облегчения, когда Сежес удавалось сесть и взор чародейки прояснялся – она творила поистине необычайные вещи.
– Заклятья сами строятся, – говорила она Сеамни, сидевшей у её изголовья. – Сами, понимаешь, дочь Дану? Я только подумала – а чары уже готовы. И какие!..
– Но цена, цена ведь тоже высока, – мягко заметила бывшая Видящая.
– Высока, – со вздохом призналась волшебница. – Моя кровь теперь, как и у нашего повелителя, – одна сплошная магия. И исток всего моего чародейства – во мне, а раньше-то был – вовне. Вот и прикидываю, Сеамни, считаю, на что же меня хватит…
– На многое тебя хватит. – Император откинул полог шатра, прежним стремительно-мягким движением шагнул внутрь (Кер-Тинор – как всегда, тенью, следом); и Дану почувствовала, как сладко сжимается ни о чём не желающее знать сердце. – Хватит охать и причитать. Завтра достигнем взморья. На корабли – и обратно, домой.
– Есть ли он ещё, дом-то? – вздохнула волшебница, откидываясь на подушки.
– Клавдий доносит, что есть, – Император показал всем свиток. – Бароны, как и следовало ожидать, перессорились. Наследник Брагги так и не выбран, о новой коронации и речи не идёт. Однако не пришло вестей от Тарвуса, и Клавдий о нём тоже ничего не сообщает. Странно, непохоже на проконсула. Отправил ему голубя со строгим наказом узнать, что с графом, и идти к нему на соединение.
– На Клавдия Варрона и впрямь непохоже, – забеспокоилась чародейка. – Вот уж кто предусмотрителен, так это он.
Император молча кивнул.
Проконсул Клавдий никогда не совершал ничего непредвиденного. Не допускал детских ошибок. Свой маневр он знал досконально, с дотошной въедливостью добиваясь того же от младших, новоиспечённых легатов. И умолчать в донесении о Тарвусе? Не предпринять ничего, чтобы две армии соединились? Ведь тогда у графа и проконсула окажется более чем внушительное войско: девять легионов, из которых лишь один – Пятнадцатый – нового формирования. Остальные – бывалые, закалённые ветераны. С такой силой, собранной наконец в один кулак, можно сломать хребет баронскому мятежу; а если присоединятся Серебряные Латы и гномий хирд…
Поэтому Конгрегация и вертящая ею часть Радуги, если только их не поразила внезапная и неизлечимая тупость, просто обязаны попытаться разбить имперские легионы по отдельности, пока Тарвус и Клавдий не соединились. Почему они не покидают Мельин? Грызутся из-за престола? Но кому нужен престол без верных легионов?..
Что-то не так в Мельине. Не из-за козлоногих, Разлома или прочих трансцендентных бед, одолевать кои положено великой магией и могущественными артефактами. Похоже, начинаются банальные интриги и политика.
– Сежес, надёжно ли защищены наши голуби? Их можно перехватить?
Волшебница задумалась.
– Я старалась, повелитель. Очень старалась. Но всякое подобное заклятье без поддержки, без подпитывания силой мало-помалу выветривается, развеивается. Поэтому я бы не исключила… не отвергала ничего. Среди мятежников хватает опытных магов, магистров, занимавших высокое положение, членов Капитулата. Они мало в чём уступают мне… вернее, уступали, – поправилась она. – Я допускаю, мой Император, что наша переписка с Клавдием могла оказаться… предметом чужого интереса. Но тогда мы едва ли получили бы вообще хоть одно донесение. Голубя пришлось бы просто убить; свитки все нумерованы, ни один не исчез.
– И тем не менее это возможно, – нахмурился Император. – Может, Клавдий боится как раз магической перлюстрации?
– Мой повелитель полагает, что господин проконсул не доверяет пергаменту всего?
– Думаю, да, – кивнул правитель Мельина. – Не доверяет, но не только. Он не мог «забыть» о Тарвусе. Никогда и ни за что.
– А сам граф? – осторожно спросила Сеамни. – Если его ничто не задержало, то уже пора бы добраться почти до Мельина.
– Вот именно. Голуби вполне могли долететь.
– Ну не верит же повелитель, что бароны собрались, покинули Мельин и дали графу бой, да ещё и одержали победу? – не выдержала Сежес. – Их армия не покидала столицу, это мы знаем точно!
– Есть ещё Серая Лига, вернее, её ошмётки, – Император был мрачен. – Известно, что они в союзе с Конгрегацией, на призыв Клавдия так и не пришло ответа. Едва ли граф мог проиграть сражение в открытом поле, но вот если к нему подослали убийц…
Воцарилось молчание. В самом деле, почему?
– Тогда Лига может и сюда пожаловать, – Сежес выразительно взглянула на Кер-Тинора.
Обычно бесстрастный Вольный на сей раз позволил себе презрительно усмехнуться.
– Пусть приходят. За очередной взбучкой.
…Взлетали голуби. К проконсулу Клавдию и графу Тарвусу. К командирам расположенных на побережье Четвёртого, Восьмого и Тринадцатого легионов. К выборным управителям крупных городов вдоль взморья, где ещё не успела порезвиться пиратская вольница. Император слишком хорошо знал, какой ценой куплена эта «передышка».
Клавдий исправно доносил о себе, а вот вестей от графа Тарвуса так и не поступило. Не вернулись и посланные голуби.
…Правитель Мельина не мог спать. Почти не мог есть. Вокруг вольготно разлёгся океанский простор, корабли шли на восток, огибая край Разлома, – море здесь испуганно отступило, из-под земли поднялись вздыбившиеся пласты, отрезав стихии дорогу в глубь бездны, а перед глазами Императора вновь и вновь вставала та же картина: стайка детей, сбившихся вместе, отчаяние и ужас в широко раскрытых глазёнках, кто-то безудержно плачет, кто-то, глотая слёзы, сам пытается утешать других, мол, это не так уж больно и быстро кончится, и все они отправятся прямо к Спасителю, где их встретят мама с папой.
