Непобедимый, неуязвимый Этлау, с которым не смог справиться сам Разрушитель, погружался в разъявшуюся земную плоть; рот инквизитора приоткрылся, глаза широко расширились; он отчаянно дёрнулся, плащ распахнулся – надетая под плащ серая овчинная куртка была пробита на груди, и края разреза задубели от крови. Казалось, клинок должен был бы пронзить сердце, но Этлау жил и, по всему, умирать не собирался. Он явно не понимал, что происходит, почему его всегдашняя сила истаяла, но и остатки её делали инквизитора страшным противником. Уже провалившись по пояс, он упёрся руками в обнажившуюся землю – и потянул себя вверх, вытягивая ноги из каменного плена. Свелен что-то крикнул, махнул посохом – с его вершины сорвалась молния, классическое оружие мага Воздуха, на миг оплела инвизитора паутиной слепяще-белых росчерков – и угасла, оставив лишь дымящиеся следы на его плаще. Свелена согнуло от боли отката, а Этлау уже стоял на ногах. Выглядел он неважно, его шатало, однако отразить ещё одно нацеленное в него заклинание он сумел. Преподобного словно ураганом вышвырнуло из шатра, он пустился в бегство, однако он был жив, и это означало, что…
– Добейте его! – вдруг выкрикнул приподнявшийся на постели Анэто.
Трудно сказать, чего стоило милорду ректору это усилие. Лицо налилось тёмной кровью; глаза выкатывались из орбит, на губах проступила пена.
Растерянные лекари бросились к нему, но Манфред, Свелен и Абасг знали своё дело. Они очень хорошо помнили историю Эбенезера Джайлза. Тогда Белому Совету казалось необходимым во что бы то ни стало сохранить мир со святыми братьями. Возможно, маги допустили ошибку, возможно, роковую. Но сегодня они поняли, что пришла пора поквитаться за всё.
Вслед за бегущим инквизитором устремилась целая лавина молний. Остальные чародеи, и ордосские, и маги Волшебного Двора, завидев происходящее, мешкали недолго – Анэто с Меганой знали, кого взять в этот поход.
Этлау явно переоценил свои силы, явившись за лёгкой, как ему показалось, добычей – тяжелораненым, полубесчувственным ректором Ордосской Академии. И сейчас плащ за плечами бегущего инквизитора то и дело вспыхивал ослепительным пламенем, преподобного отца-экзекутора трижды сбивали с ног поднимавшиеся у него на пути големы из камня и земли; туча летающих ножей отметилась на лице Этлау тремя или четырьмя кровавыми росчерками, но не более! Самые убийственные, самые разрушительные заклятия магов в лучшем случае оставляли мелкие царапины на инквизиторе, на краткий миг воспламеняли одежду, тотчас же гаснувшую словно сама по себе, но сразить самого Этлау они не могли.
Из тьмы бежали немногочисленые инквизиторы, соратники преподобного, мелькнула выпущенная кем-то из них стрела, и один из магов упал, схватившись за пробитую грудь. Ярость многих чародеев обратилась против этой новой опасности, и тут оказалось, что неуязвимостью наделён только один отец Этлау. Остальных святых братьев в тот же миг смела настоящая волна, где воедино сплелись потоки ледяных игл и разящие молнии, пышущие жаром пламенные шары и дробящие кости валуны. Маги не рисковали. Они обрушили на врага то, в чём слыли особенно сильными, – буйство стихийной магии, и живым из инквизиторов не ушёл никто. Обугленные, раздавленные, разорванные в клочья тела расшвыряло далеко в стороны, защитники Этлау полегли единомоментно, все – за исключением самого преподобного. Отец-экзекутор улепётывал со всех ног, обретя поистине заячью прыть. Несколько последних огненных шаров пронеслись у него над головой – и святой отец, прыгнув в узкую расщелину, скрылся из виду.
Погоня, само собой, ничего не дала.
Растерянные, мрачные и злые, маги собирались обратно к шатру Анэто. Они прекрасно понимали, что сейчас здесь произошло. В один миг они превратились в отверженных, восстановивших против себя самую могущественную силу Эвиала (если не считать, само собой, Западной Тьмы или Империи Клешней).
В палатке же Ксавьер и его товарищи суетились вокруг мечущегося на постели Анэто. Казалось, маг прилагает поистине чудовищные усилия, чтобы только остаться в сознании.
И ему это удалось.
– Г-х-де-е… Мег-хана?..
Расторопные посыльные бросились на поиски – тщетно. Хозяйка Волшебного Двора исчезла, как в воду канула.
Целители воткнули в вены Анэто сразу три или четыре полые иголки, вливая в жилы какие-то блёкло опалесцирующие снадобья, из носа ректора струилась кровь, однако он каким-то чудом не впадал в беспамятство.
– Ищите… Мегану… Ищите… – повторял он раз за разом.
И раз за разом посыльные возвращались с неутешительными вестями.
Страшный шок же, однако, каким-то образом помог Анэто вырваться из тенет недуга.
– Это его либо убьёт, либо вытащит, – пробормотал сквозь стиснутые зубы взмокший целитель Ксавьер.
И похоже, что вытаскивало.
Во всяком случае, когда на небе разгорелось утро следующего дня, милорд ректор Анэто пребывал в здравом уме и твёрдой памяти, правда, не мог пока ходить, ну да это было и не нужно, хватало добровольных носильщиков.
Все инквизиторы погибли, Этлау, Мегана и ещё один чародей Волшебного Двора, Мерон, исчезли. С севера по-прежнему подтягивались войска, и Анэто не мог упустить такого шанса.
К тому времени в лагерь успело подойти едва ли шесть или семь тысяч ратников. Анэто, всё ещё возлежа на носилках, потребовал вынести себя к ним.
Свидетелей случившегося, могущих оспорить его слова, само собой, не было. Посланные по следу Этлау преследователи вернулись ни с чем, да и сам след вскоре затерялся, и никакие магические ухищрения не могли помочь. Равным образом поисковые партии не могли найти следа Меганы.
Пик Судеб мрачно нависал над ними крутыми неприступными склонами.
Речь Анэто перед собравшимися ратниками получилась горячей, хотя поневоле и не столь продолжительной, как рассчитывал чародей. Он держался на самом краю, держался, но этого оказалось недостаточно.
– Братья! – громко начал милорд ректор, несложное чародейство, поддерживаемое его сподвижниками, позволяло слышать его слова всем и каждому, как бы далеко они ни оказались. – Тяжек и непрост наш путь. Тьма хитра, и у неё бездна уловок. Даже самые верные не могут избегнуть её сетей. Мы одержали великую победу, мы разрушили Чёрную башню, презренный Разрушитель ударился в бега, словно трусливый заяц, но наш извечный враг нашёл себе новое оружие, ударил туда, где мы никак не ждали слабины и прорех. Тьма овладела преподобным отцом Этлау!
Ответом послужил многоголосый изумлённый гул. Преподобный Этлау? Не может того быть!.. Тот, кто бился грудь в грудь с самим Разрушителем и его драконом и едва не вышел победителем!.. Им овладела Тьма? Как? Почему? Отчего?..
Анэто знал, что они сейчас думали. Он старался ответить, говорил о безумии преподобного, набросившегося на своих же верных слуг, ордосских магов; говорил о святых братьях, подчинившихся приказу Тьмы и тоже напавших; магам ничего не оставалось, как защищаться. И теперь они все скорбят о невинноубиенных, и стенают, и возносят моления Спасителю, прося его принять в лоно своё заблудших чад; а творение Тьмы в облике и теле преподобного Этлау ускользнуло и сейчас, несомненно, уже замышляет следующий удар, ещё более страшный.
