Петр попытался перезвонить, но кокосовский телефон был глухо занят.
Петр вызвонил водителя и, прежде чем спуститься, допил полстакана водки, оставшейся с прошлого вечера.
* * *
Виктор был мрачнее тучи. С подозрением поглядев на телефонные аппараты, он коротко бросил:
— Ну и подставил же ты меня!
— А что? — спросил Петр.
— Здесь не место. Готовь капусту, пошли на уголок.
В угловом кафе было тихо и малолюдно. Петр взял пиво, два по сто и пару бутербродов.
— Ты мне, мастер, такой дым из жопы пустил, — все так же хмуро начал Кокосов, когда они перешли к пиву.
— Да не тяни жилы, — нетерпеливо перебил Петр.
— Короче, подстраховали твою благоверную, когда она пошла встречаться. Бабок нанять кого поопытней не было, я и послал двух практикантов с журфака. Наплел им о профессиональных навыках, что, дескать, надо и это уметь. Они с большого усердия даже фотоаппарат прихватили.
— Ну и что?
— Ну их и замели. Аппарат вместе с пленкой в Фонтанку, самим по мордам до потери пульса и в ментовку. Шесть часов в клетке просидели, пока менты на меня не вышли. Делать нечего — я по всем каналам. В общем, попала твоя Катька не к бандитам, а в УБЭПовскую разработку. Сашка Лобанов, ты его знаешь, подполкаш из 6-го отдела, мне по дружбе шепнул, что она на подколе у Глеба Калинченко, ты его тоже знаешь, — еще тот волчара!
— Что же им от нее надо? — холодея, спросил Петр. Попасть под колпак милиции было ничуть не лучше, чем прямо в лапы бандюганов. Либо Катю заставят стучать, либо готовят в свидетели. И то и другое рано или поздно кончится худо, очень худо. Правда, такой оборот дела мог дать некоторый выигрыш во времени.
— Спроси у Калинченко! Кто, кроме него, ответит?
Они выпили две бутылки, но ясности у Петра не прибавилось. Наилучшим вариантом при всех раскладах был тот, о котором говорила Катя, исчезнуть.
Домой Петр вернулся поздней ночью. В прихожей висел Катин плащ. Петр на цыпочках зашел в ее комнату. Настя спала рядом с Катей, прижавшись к матери и по-детски посапывая. Черная тоска сдавила Петру сердце.
— Явился, винищем на всю квартиру! — вдруг зашипела сзади теща.
— Я тихонечко…
— Иди, отсыпайся, — она говорила презрительно, с безнадежным укором.
Петр уснул сразу и тяжело, едва сбросив одежду, и так же тяжело проснулся. Было чуть больше десяти.
— С добрым утром, Евгения Васильна, — поздоровался он с тещей.
Она промолчала, но, ставя перед ним тарелку с яичницей, коротко буркнула:
— Катя уехала в командировку, за границу. Весь вечер тебя ждала, а утром не добудилась. Деньги оставила мне. Просила передать, чтобы ты ничего не делал, сказала — ты знаешь.
— Когда вернется? — Петр ошалело глядел на тещу.
— Сама не знает… — Теща отвернулась, и Петру показалось, что она плачет.
1.36. ГЛЯДИ-КА, ЧЕРНЫЙ БЕС БЕЖИТ ЗА НАМИ?
Пьянствовали до вечера. Пили все: журналисты, начальники отделов, машинистки, секретариат, ведомый подобревшим от хорошей закуски Алексеем Черновым. Гуляли верстальщицы, обозреватели, специальные и собственные корреспонденты, случайные посетители, и даже корректоры Лена и Валечка после каждой вычитанной статьи забегали перехватить на ходу. Трезвым оставался только выпускающий Юлий Звягин, бородатый, неопрятный субъект, улыбчиво сюсюкающий со всеми, кто попадался навстречу.
Часов в шесть по вертушке позвонил Степанов. В кабинете Главного, где собралось руководство, уже пели хором.
— Что там у вас — вечер народной песни?
— Справляем мое назначение. Люди должны понять, — слегка заикаясь, ответил Петр.
— Молодец, Петруша! Правильно действуешь. С коллективом работать надо, чтобы за тебя в огонь и в воду.
— Я тут к твоему Алику заехал…
— Этому раздолбаю я уже вставил сморчка. И хватило же у мудака совести жаловаться! Крапивье семя- для такого человека пожадничал! Надо — заезжай к нему, бери что хочешь. В любое время! Я велел, чтобы все было — открытый счет. Кстати: сегодня «Папа» народу п…лей раздавал. Так Прохоров за тебя горой встал. Еще, говорит, человек пять таких, и выборы — в шляпе. Все сразу притихли. А, по правде говоря, ты на волоске висел. В общем, рад за тебя. Ведь ты мой кадр. Короче, пора в баньку — надо отдохнуть, расслабиться…
— Хорошо, созвонимся и расслабимся, — Петр помрачнел, вспомнив про Иру и Степанова.
— Не порти песню, Главный! — закричал с другого конца кабинета Кокосов.
Петр повесил трубку. В голове приятно шумело, но настроение безнадежно испортилось. Обойдя все комнаты, он уехал, ни с кем не попрощавшись.
* * *
Петр проснулся так же мгновенно, как и заснул. Несколько минут он еще лежал, глядя в окно на темнеющее в фиолетовом сумраке небо, пока не зазвонил телефон.
— Привет, Петруша, — услышал он в трубке, — это Владимир Анатольевич.
— Кто, кто? — переспросил Петр.
— Володя. Володя Яковлев. Не узнал?
— Извини, долго жить будешь. Весь день о тебе говорил, и вдруг ты сам звонишь.
— Надеюсь, ничего плохого?
— От меня плохого о тебе никто не услышит, ты же знаешь
— Слушай, Петр, надо бы встретиться. Ты сейчас свободен? Я к тебе через полчаса подъеду. Выходи к дому, походим, поговорим.
— Хорошо, — недоумевая, согласился Петр.
Машина уже стояла напротив дома — синяя «вольво» с административным номером а003аа. Петр постучал в непроницаемо черное тонированное стекло передней дверцы. Но открылась задняя, и оттуда, чуть согнувшись, вылез Яковлев. Он был одет в старенькие, до белизны застиранные джинсы, свободную кожаную куртку и выглядел заметно похудевшим.
— В хорошем ты месте живешь, — здороваясь, заметил Яковлев, — как дочка?
Петр почувствовал острое желание поделиться, рассказать обо всем, что случилось, но раздумал. Они прошли за ограду Матвеевского садика и некоторое время молча шли рядом.
— Слышал, ты стал главным редактором, — наконец сказал Яковлев.
— Исполняю обязанности.
Тут ожили динамики, в зале стихло, раздался голос Собчака. Петр не слушал — думал о своем. Понял, что речь закончилась, по мгновенному оживлению.
1.37. С добрым утром, честный фраер! Выйдем, девок попужаем
Заунывный собачий вой всю ночь слышался Петру. Не помогала даже положенная на ухо подушка — то сердитые, то жалобные завывания продолжались до рассвета. На работу Петр приехал с головной болью — ломило затылок, а в висках будто кололи надоедливые острые иголки.
