Не сдержал Слово. Да, не сдержал. Слово некроманта нарушено во второй раз. И если верить в те сказки, что порой рассказывал Даэнур ещё в Ордосе, – сказки по поводу Судьбы, то… впрочем, похоже, его самого, Фесса, едва ли теперь могут взволновать невыполненные клятвы и обещания. Плохо умирать с таким грузом на совести, но умирать-то вообще в принципе плохо.
Потом был только треск огня, и – ни звука, ни стона, ничего. Ведьма умирала молча, не порадовав своих мучителей ни единым криком.
И толпа тоже стояла молча, жадно вперив взоры в огонь, но – ничего. Недолгое время сквозь дым и пламя ещё можно было различить изломанные очертания человеческой фигуры, но потом языки огня поднялись ещё выше, и то, что совсем недавно было саттарской ведьмой, окончательно скрылось из глаз.
Костёр ещё жарко пылал, когда инквизитор Этлау начал зачитывать приговор Сугутору. Собственно говоря, статья обвинений была только одна: пособничество Тьме.
«Меня они, очевидно, приберегут напоследок», – отрешённо подумал Фесс. Никакого выхода он сейчас найти не мог – руки и ноги скованы на совесть, возможности творить заклятья – никакой, так что, похоже, его недолгая дорога некроманта и в самом деле закончится здесь и сейчас – а ведь за ним ещё столько долгов! Взять хотя бы его обещание шести Тёмным Владыкам, обещание обильных жертв, которое он так и не исполнил!
[3]
Как-то не слишком-то приятно уходить, таща с собой такие долги…
«Какой же ты некромант, – услыхал он насмешливый голос, – если так легко сдаёшься этим живым», – последнее слово незримый собеседник произнёс с изрядным нажимом. – Какой же ты некромант, если оказывается, что тебе некуда бежать! Или ты забыл о трактате Салладорца?!»
Фесс содрогнулся. Вися на цепях, слыша мерно бубнящего строчки приговора Этлау, он содрогнулся – не от осознания собственного конца, а от того, что ему предлагали.
Конечно, это говорил не Салладорец. Великого мага, первопроходца Тёмных Путей, давно уже не существовало как личности – в Великой Тьме нет места отдельному сознанию. Тьма? Тьма…Тьма, которая почему-то упорно предлагает ничтожной человеческой песчинке принять свою сторону, как будто от этого зависит невесть что. Но зачем великой Противосиле…
«Тебе пришла пора уходить, – торжественно провозгласил голос. – Тебе осталось сделать всего только один крошечный шаг, и ты будешь со мной…»
«С кем это „с тобой“?» – решился переспросить Фесс, хотя и знал – с подобными силами самое лучшее – не отвечать вообще. Наверное, никто не может остаться прежним, оказавшись в пяти мгновениях от костра.
«Какая разница? Во Тьме множество душ, множество забытых имён, множество ставших ненужными воспоминаний. Выбирай любое, назови меня, как хочешь. Всё равно это не имеет никакого значения. Важно лишь то, что тебя сейчас сожгут, и этим всё кончится. Поэтому выбирай, и выбирай быстро! Помогать тебе не стану, не сумеешь – твоя ж беда. Но любой, кто раскрывал хотя бы раз книгу Салладорца, сможет это проделать».
«Как Атлика? Прихватив с собой целый город?» – угрюмо подумал Фесс в ответ.
«Какая Атлика? – удивился собеседник. – Это вне меня. Ничего не знаю».
«Как же ты можешь не знать, если она – часть Тьмы, а Тьма – всезнающа?»
Ответа не последовало. Голос умолк. Фесс вновь остался один – невольно дослушивая приговор верному Сугутору.
«Из любого безвыходного положения есть самое меньшее два выхода», – вновь пришли на ум избитые как будто бы слова, но оттого не менее справедливые. Он может воспользоваться настойчивым советом… Салладорца? Тьмы?.. – неважно; может уйти в пределы вечной ночи, раствориться в ней…
Но разве это не всё равно что гибель?
Или – он может попытаться сделать нечто совершенно другое. Совсем-совсем другое. Риск, конечно, отчаянный, но главное сейчас – выиграть время…
Фесс поднял голову и заставил себя встретиться глазами с Этлау.
Очевидно, взгляд некроманту вполне удался – потому что отец-инквизитор отчего-то враз осёкся и потерял то место, где читал.
– Ты поторопился, отец-экзекутор! – напрягая ноющее горло, выкрикнул Фесс. – Ты забыл, что такое некромантия. Ты забыл, что она может, и ты забыл, какое проклятье падёт на все эти земли, если ты посягнёшь… нет, не на меня, на ту Силу, что стоит за мной!
– Фу, как нехорошо прерывать официальное лицо в момент исполнения им служебных обязанностей, – с издевательской укоризной ответил Этлау. – Не старайся, некромант. Сейчас ты будешь грозить, потом – обещать мне показать некий донельзя могущественный и опасный артефакт, и так далее, и тому подобное – только чтобы выиграть время. Нет уж, все, теперь уж твоё время точно кончилось, некромант.
Губы Фесса сами собой сложились в кривую усмешку. Этлау оказался несколько умнее, чем следовало.
– Постойте! – раздался над толпой вдруг чей-то голос, неожиданно сильный и уверенный. – Сей некромант – полноправный чародей, обладатель посоха и в качестве такового подсуден исключительно суду Академии Высокого Волшебства! Не защищают закон и порядок беззаконием, преподобный отец Этлау, нет, никак не защищают! Или думаешь ты, что место здесь глухое, никто ни о чём никогда не узнает? Ошибаешься, преподобный, – узнают, да ещё как! И в Ордосе узнают, и в Аркине! Нельзя святое дело делать, когда руки до плеч в крови, и крови невинной!
Изумлению Фесса не было предела, даже сейчас, на самом краю гибели. Наш святоша, наш Белый маг, верное чадо Матери-Церкви – гляди-ко, осмелился голос возвысить! Жалко парнишку – теперь-то его Этлау и вовсе в порошок сотрёт…
И яснее ясного, что ничем эта глупая выходка Фессу уже не поможет.
Этлау и бровью не повел. Не произнёс ни одного слова, сделал лишь короткий, быстрый жест – и на Эбенезера Джайлза со всех сторон навалились сразу пятеро дюжих инквизиторских служек. Волшебник и пикнуть не успел, как оказался скручен и связан – весьма умело и быстро, – после чего тотчас же уволочен куда-то в неизвестном направлении.
Всё это заняло не больше нескольких секунд. Рот Джайлзу заткнули тотчас, и всё, что услыхал Фесс, было лишь неразборчивым мычанием.
Только теперь к душе некроманта пробился самый настоящий страх. Омерзительный, липкий и мутный, того сорта, что заставляет даже, казалось бы, смелых людей валяться в ногах у победителей, тщетно вымаливая пощаду.
И тогда про себя Фесс произнёс наконец одно лишь короткое слово:
«Тьма!»
Он не слишком верил, что это может подействовать, однако шепчущий мягкий голос отозвался тотчас, словно Она всё это время стояла рядом, терпеливо дожидаясь его зова.
«Ты всё-таки вспомнил обо мне? Когда стало некуда бежать и нечем стало сражаться – тогда лишь ты вспомнил о моих словах? Не при таких обстоятельствах хотела б я услыхать твой зов, некромант…»
